Алекса́ндр Моисе́евич Мильште́йн (род. 8 сентября 1963, Харьков, Украинская ССР, СССР) — прозаик, эссеист, журналист, переводчик, арт-критик.

Биография

Окончил механико-математический факультет Харьковского государственного университета. Периодически работает программистом. С 1995 года живёт в Мюнхене.

Автор сборника новелл «Школа кибернетики» (2002)^[ƒ], романов «Серпантин» (2008)^[ƒ], «Пиноктико» (2008)^[ƒ], повести «Вечный студент» (2011)^[ƒ]; переводчик сборника рассказов Юдит Герман «Летний домик, позже» (2009)^[ƒ]. Проза, эссеистика, переводы с немецкого (Уве Копф, Кристиан Крахт, Юлия Франк, Юдит Герман) и украинского (Сергей Жадан) публиковались в журналах «Звезда», «Нева», «Окно», «Чайка», «22», «©оюз Писателей», «Урал», «Даугава», «НАШ», «Зарубежные записки», «Крещатик», «Case», сетевых изданиях «Русский журнал», «Частный Корреспондент», «Топос», TextOnly, альманахе «Фигуры речи 2», препринте «Русский журнал» и др. Переводился на немецкий (публикации в журнале Der Freund, газете Süddeutsche Zeitung).

Под ровной поверхностью этой прозы бежит в сумасшедшем темпе весьма нетривиальное сознание. Какое-то бесконтактное. Тут никто ничего по-настоящему не хочет, не то что не любит. Не существует ничего, что считалось бы прекрасным, желанным или хотя бы дорогим. Всем всё равно, что с ними будет. Мир полон сумасшедших, притворяющихся нормальными. Каждый играет в жмурки с судьбой. Скука жизни преодолевается только скоростью. Быт, поделённый на предложения, летит сквозь человека со скоростью облаков в ветреный день.

— Сергей Гедройц^[1]

В романе [«Серпантин»] что-то странное происходит со словами; они как будто обладают каким-то неизвестным параметром — как упомянутые в романе шары в мошеннической лотерее у Маркеса, которые подогревали или охлаждали, чтобы дети могли вслепую вытягивать их из лототрона. В мильштейновский роман тоже будто можно засунуть руку и почувствовать слова на ощупь. Море, рядом с которым всё время находятся герои, — это ещё и море языка, колоссальная масса живых слов; с одной стороны, бесконечный источник материала для метаморфоз, с другой — гравитационное поле, искажающее всё говоримое, изменяющее значения слов, пространство бесконечной диффузии смыслов. Герои то и дело обменива­ются каламбурами, и не в режиме шутки: каламбуры — тоже затмения, затмения слов, одни значения набегают на другие.
Если называть вещи своими именами, то «Серпантин» 45-летнего мюнхенца А. Мильштейна — выдающееся произведение искусства, вызывающее беспримесное восхищение, ни больше ни меньше. Впрочем, ни больше ни меньше — некорректное выражение: разумеется, частота и длина волн зависит не только от источника излучения, но и от наблюдателя; ­эффект Доплера же.

— Лев Данилкин^[2]

Действительность ассоциируется у героев Мильштейна с фильмами Герцога, Линча, Вендерса, Фассбиндера, с современным изобразительным искусством. Жизнь — не сон, как полагали во времена барокко, а инсталляция. Весь мир — огромная инсталляция, через которую пробирается человек.

— Александр Уланов^[3]

Примечания