05-06-2023
Стиховедение — раздел поэтики, изучающий свойства стихотворной речи и принципы её анализа. Поскольку особенности стиха выступают с наибольшей отчётливостью в его звуковой организации, постольку практически стиховедение чаще всего сводят к изучению стихотворной фоники, ритмики и строфики, предоставляя остальные проблемы, возникающие при изучении стихотворных произведений, общей теории литературы. В силу этого стиховедение представляет собой замкнутую дисциплину с узким кругом проблем.
По своим задачам стиховедение в античное время и в средневековье являлось главным образом описательной дисциплиной, имевшей в значительной мере номенклатурный, прикладной и нормативный характер. Стиховедение возникло в связи с прикладными задачами обслуживания поэтической практики; не случайно то, что стиховедением занимались сами поэты. В России крупнейшими теоретиками стиха были А. Д. Кантемир, В. К. Тредиаковский, М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, А. Х. Востоков, позднее — авторы ряда работ по стиховедению Валерий Брюсов и Андрей Белый.
Прикладной характер С., отрыв его от общеэстетических вопросов, от проблематики теории литературы, от лингвистики определяли научную его примитивность; достаточно указать на то, что в большей части русских работ, посвящённых анализу звучания стиха, допускались такие грубейшие лингвистические ошибки, как смешение звука и буквы (см. материал, собранный в книге А. В. Артюшкова «Звук и стих», 1923). В свою очередь общие теории лит-ры оставляли в значительной мере в стороне вопросы, разрабатывавшиеся С.; стихотворные произведения изучались без учёта их специфических особенностей, в то время как С. оставалось в значительной мере схоластической и нормативной дисциплиной как в России, так и на Западе. В 90-е гг. в развитии С. на Западе происходит резкий перелом, связанный с работами Сиверса (собранными в его книге «Rhythmischmelodische Studien», Heidelberg, 1912) и его школы (Саран и др.), положивших в основу С. серьёзное лингвистическое его понимание и исходивших из принципа так наз. «слуховой филологии» («Ohrenphilologie»), то есть изучения стиха как явления живой речи в противовес господствовавшей до тех пор «филологии глазной» («Augenphilologie»). С. благодаря этому получило гораздо более серьёзный лингвистический характер, но сохранило в то же время тот отрыв от теории лит-ры в целом.
Несколько позже наступило оживление стиховедения в России, в значительной мере благодаря работам Андрея Белого (собранным в его книге «Символизм», 1910), пытавшегося разработать методы анализа стиха в связи с его содержанием, применившего широкое статистическое обследование встречаемости различных элементов стиха (впервые в русском С. возможность применения статистики к изучению С. была обоснована Чернышевским, живо интересовавшимся стихом и посвятившим ему несколько работ). В значительной мере использовала идеи Белого школа формалистов, посвятившая изучению стиха целый ряд работ и почти монополизировавшая С. В известной мере работы формалистов (Эйхенбаума, Тынянова, Томашевского, Жирмунского и др.) и близких к ним исследователей (в особенности Г. А. Шенгели с его богатым материалом и наблюдениями «Трактатом о русском стихе», 1921, 2 изд. 1923) сыграли положительную роль в развитии С. Оно было поставлено на серьёзную лингвистическую базу, получило исторический, а не отвлечённо-нормативный характер, обогатилось большим фактическим материалом, наконец было поставлено в связь с общетеоретическими проблемами. Однако общая концепция формализма губительно сказалась и на работах формалистов, посвящённых стиху. Интерес их к стиху и был вызван как раз тем, что он казался им наиболее удобным и благоприятным для утверждения формалистического понимания лит-ры вообще. С. рассматривалось формалистами как сумма приёмов деформации языка как материала, история стиха трактовалась как история самостоятельного развития этих приёмов и т. д. Всё это в значительной мере снижало научное значение работ формалистов, сохраняющих в то же время ценность в смысле подбора значительного количества фактов из истории русского стиха, отдельных верных наблюдений над стихом и т. д.
Так. обр., несмотря на весьма обильную лит-ру, посвящённую стиху и весьма детальную разработку отдельных проблем С., оно до сих пор стоит особняком в теории лит-ры. Это приводит и к теоретической кустарности самого С. и к обедненности представления о стихе в советской критике и литературоведении.
Между тем самое построение С. как научной дисциплины немыслимо без создания общетеоретической базы. Очевидно, что как бы ни определять специфику стихотворной речи, она представляет собой определённую систему повествования. Строй этого повествования в художественной лит-ре не является чем-то внешним, внеположным остальным сторонам художественного произведения («Стихосложение», разд. V) и его жанру. Это, естественно, приводит к пониманию стиха как определённого художественного комплекса, как единства, где специфичность стихотворной речи связана не только со звуковыми её особенностями, а и с её интонационно-синтаксическим и лексическим строем, с композиционными особенностями и т. д. и т. д. В то же время это приводит к диференцированному подходу к стиху, поскольку жанровые различия, напр. различие лирики и стихотворного эпоса, необходимо определят и существенные стихотворные особенности, для них характерные. Поскольку жанр в то же время может быть понят только как историческая категория, постольку, следовательно, и изучение стиха получит реальную, а не произвольную историческую базу. Так. обр. проблемы С. могут быть разрешены только в том случае, если С. будет опираться, с одной стороны, на общие положения теории лит-ры и лингвистики относительно понимания жанра, образа, поэтической композиции, лексики и синтаксиса, а с другой — на положения истории лит-ры, дающей реальное историческое содержание всем этим понятиям. В то же время и эти дисциплины, включив в круг интересов С., получат новый и существенно расширяющий их кругозор материал. При этих условиях С. станет органической частью теории лит-ры и литературоведения вообще и избавится от того изолированного и полунаучного существования, к-рое приходится констатировать сейчас — как для русского, так и для иностранного С.
Составлена М. Штокмаром («Библиография работ по стихосложению», [М.], 1933, и дополнения к ней в журн. «Литературный критик», 1936, кн. 8 и 9).
Из иностранных руководств следует указать, помимо упомянутого Сиверса, — Saran F., Deutsche Verslehre, München, 1907; Grammont, M., Le vers français…, 3 éd., P., 1923; Verrier P., Essai sur les principes de la métrique anglaise, 3 vls, P., 1909; Martin E. L., Les symétries du français littéraire, P., 1924; Newbolt H., A new study of English Poetry, L., 1920. Из современных отечественных: Москвин В. П. Теоретические основы стиховедения. М., 2009; Холшевников В. В. Основы стиховедения. Русское стихосложение. М., 2002.
Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
Стиховедение.