13-07-2023
Убийство Михаила Александровича — тайное похищение и убийство Великого князя Михаила Александровича и его секретаря Николая Николаевича Джонсона, совершённое по негласному решению группы чекистов[1] и милиционеров[2][3], принадлежащих к большевистскому активу[4][5][6] Перми, где Михаил Александрович отбывал ссылку, в ночь с 12 на 13 июня 1918 года. Убийство стало первым из серии убийств членов императорского дома Романовых, совершённых большевиками[7]. Ряд исследователей полагают, что Михаил Александрович был убит, так как воспринимался советскими властями как реальный конкурент в борьбе за верховную власть в государстве, и что его убийство могло явиться сигналом и примером к началу физической ликвидации Романовых[1][8][9][10][4][11][12].[13] В советской историографии убийство списывалось на самочинную инициативу местных рабочих, не имевших полномочий ни от местных, ни от центральных властей[11][3].
После всех революционных событий февраля-марта 1917 года Михаил Александрович поселился в своём Гатчинском дворце. После корниловского выступления он был помещён под домашний арест. Великий князь и лица его окружения были арестованы 7 марта 1918 года по постановлению Гатчинского совета, в связи с тревожной обстановкой и возможным наступлением немцев на Петроград. Арестованных доставили в Петроградскую ЧК. 9 марта 1918 года на заседании Малого Совнаркома было рассмотрено предложение М. С. Урицкого о высылке Михаила Александровича и других арестованных в Пермскую губернию. В результате было вынесено решение, подписанное В. И. Лениным: «…бывшего великого князя Михаила Александровича,… выслать в Пермскую губернию вплоть до особого распоряжения. Место жительства в пределах Пермской губернии определяется Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, причём Джонсон должен быть поселён не в одном городе с бывшим великим князем Михаилом Романовым». Вместе с Михаилом Александровичем и уже упомянутым Н. Н. Джонсоном высылке подверглись бывший начальник Гатчинского железнодорожного управления полковник П. Л. Знамеровский и делопроизводитель Гатчинского дворца A. M. Власов. Вместе с Михаилом Александровичем добровольно отправились в ссылку его камердинер В. Ф. Челышев и шофёр П. Я. Борунов (Михаилу Александровичу было разрешено взять с собой обширный багаж, включая библиотеку и автомобиль Роллс-Ройс)[14].
По пути в Пермь Н. Н. Джонсон, узнав о том что ему предписано проживать с Михаилом Александровичем раздельно, отправил телеграмму В. И. Ленину с просьбой к Совету народных комиссаров не разлучать его с его патроном. С такой же просьбой, ввиду собственной «болезни и одиночества», к управляющему делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевичу обратился и сам Михаил Романов. Разрешение было получено.[15]
Однако 20 марта 1918 года, по приезду в Пермь, местный совет поместил ссыльных в одиночные камеры городской тюремной больницы. 25 марта 1918 года, после энергичных протестов Великого князя телеграфом в Москву, были получены две телеграммы в адрес Пермского совета: от СНК за подписью Бонч-Бруевича и от Петроградской ЧК за подписью М. С. Урицкого с подтверждением разрешения Михаилу Романову и Джонсону проживать на свободе «под надзором Советской власти». Им разрешили поселиться в гостинице «Эрмитаж», затем в «Королёвской гостинице», что по улице Сибирской (в советские времена улица Карла Маркса) дом 5,[16] в номерах № 1 и 2[12].
Сначала их свобода не была существенно ограничена. Однако после того, как в конце апреля 1918 года в Пермской милиции появился новый начальник — Иванченко В. А. — режим Михаила Александровича был им существенно ужесточён[12]. После того, как в начале мая 1918 года, ввиду ухудшения положения советской власти на Урале, Пермский губисполком официально уведомил центральные власти что снимает с себя ответственность за «целостность» Романова, за Михаилом Александровичем был установлен надзор Пермской ЧК. В его дневнике сохранилась запись от 21 мая 1918 года: «Я получил бумагу, в которой мне предлагается являться туда ежедневно в 11 час. (Люди добрые, скажите, что это такое)».[16]
К исходу весны 1918 года обстановка в Перми, всё более и более накалялась. Большевики по прежнему вели борьбу за власть в советах — к примеру, даже в Мотовилихинском совете, в городе, исключительно пролетарского состава населения, в городском совете у большевиков было только 50% депутатов. Население было недовольно гонениями на церковь (советская власть проводила «учёт церковных ценностей»). Пермская жизнь Михаила Романова сильно привлекала внимание жителей города, многие из них желали «хоть глазком взглянуть на будущего помазанника Божьего», воспринимая его как потенциального кандидата на воцарение на Российском престоле[17]. В конце мая 1918 года на Транссибирской магистрали началось восстание Чехо-словацкого корпуса[12]. 26 мая 1918 года чехословаки ликвидировали советскую власть в Челябинске, 7 июня — в Омске. В стране началась полномасштабная гражданская война. Железнодорожное сообщение на восток от Перми было прервано. В городе к началу июня 1918 года скопилось до десяти тысяч пассажиров, не имеющих возможности следовать на восток далее по нужному им маршруту, среди которых было значительное количество как бывших офицеров, так и просто сочувствующих Белому движению. Всё это вселяло тревогу в советские власти Перми, которые всюду видели угрозу заговоров и антисоветских выступлений.[18]
О последних днях жизни Михаила Александровича не сохранилось подробных сведений. Основным источником информации является его личный дневник, сохранившийся в Свердловском архиве КПСС. Великий князь, будучи от природы музыкально одарённым человеком, часто музицировал, вечерами ходил в театр, где всегда занимал левую нижнюю ложу, или в загородный сад, послушать струнный оркестр. С интересом следил за политическими событиями — местную советскую газету «Известия Пермского губернского исполнительного комитета» читал не пропуская ни одного номера, а иногда даже устраивая читку газеты вслух[5]. По оценкам историка С. Л. Фирсова жизнь Михаила Александровича в Перми была «однообразной и скучной», впрочем, заметил историк, до конца мая 1918 года условия его жизни были вполне удовлетворительными[4].
Великий князь имел возможность скрыться, но не делал этого опасаясь навредить своим арестованным родственникам. По воспоминаниям очевидца, проживающего в «Королёвских номерах» одновременно в Михаилом Александровичем, и изданным уже в эмиграции, однажды его спросили, отчего он не предпримет мер к побегу. Великий князь ответил: «„Куда я денусь со своим огромным ростом. Меня немедленно же обнаружат.“ При этом он всегда улыбался»[9].
Хотя никакими сведениями о контрреволюционной деятельности Михаила Александровича местные власти не располагали, однако сам образ жизни его раздражал многих — проживание в дорогих номерах с прислугой, загородные поездки на автомобиле (лучшем в городе), встречи с разными людьми (в начале мая 1918 года к мужу на две недели приезжала графиня Брасова, в круг общения Михаила Александровича входили представители духовенства и купечества Перми, датский вице-консул Рее и его секретарь-австриец, бывший жандармский полковник П. Л. Знамеровский и его жена), посещения театра и прогулки по городу[14].
Последняя запись в дневнике Михаила Александровича датирована 11 июня 1918 года и сообщала[9]:
Сегодня были боли послабее и менее продолжительные. Утром читал. Днём я на час прилёг. К чаю пришёл Знамеровский и мой крестник Нагорский (правовед), он кушал с большим аппетитом, ещё бы, после петроградского голода. Потом я писал Наташе в Гатчину. Доктор Шипицин зашёл около 8 ½. Вечером я читал. Погода была временами солнечная, днём шел недолго дождь, 13 ½°, вечером тоже. Около 10 зашёл мой крестник правовед Нагорский проститься, он сегодня же уезжает в Петроград.
Организаторами и исполнителями убийства были:
Историк Л. А. Лыкова полагала, что наиболее полные и правдивые материалы об убийстве Михаила Александровича были подготовлены отделом Испарта Пермского Окружкома РКП(б) в 1924 году в виде ответа на запрос ЦК РКП(б) предоставить материалы об убийстве Михаила Романова и обнаруженные в архивах только в начале XXI века[12]. С версией Пермских событий июня 1918 года, изложенной в этом ответе, в целом совпадают выводы следствия Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Итак, согласно ответу пермского истпарта и выводов следствия, инициатива тайного убийства Михаила Александровича принадлежала В. А. Иванченко, который, будучи назначенным на должность начальника Пермской милиции в апреле 1918 года, осознавая трудность поставленной перед ним задачи по охране Михаила Александровича, виду возможности побега последнего, решил вообще «избавиться от Романовых». Он попытался получить в губисполкоме поддержку, но губисполком был категорически против. Тогда В. А. Иванченко решил действовать тайно. Он поделился своими мыслями с Г. И. Мясниковым, который с энтузиазмом принялся за разработку плана действий по ликвидации Михаила Романова. В первых числах июня 1918 года подготовка к похищению Михаила Александровича была окончена, к операции был привлечён А. В. Марков. В управлении Мотовилихинской милиции прошла первая встреча заговорщиков (В. А. Иванченко, Г. И. Мясников, А. В. Марков). В связи с трудностью исполнения задуманного для троих человек к делу были привлечены ещё двое — В. А. Иванченко привлёк Н. В. Жужгова, а А. В. Марков порекомендовал И. Ф. Колпащикова. Так как обсуждать план убийства в помещении милиции было слишком рискованно, заговорщики переместились в кинотеатр «Луч» (кинотеатр, как объект культурно-просветительный, входил в компетенцию А. В. Маркова), где в помещении кинобудки и были согласованы детали операции. Было решено, что похитители явятся в гостиницу, где проживал Михаил Александрович поздно вечером, предъявят ему фиктивный документ об аресте и потребуют срочно проследовать за ними, якобы для перемещения в иное место отбывания ссылки. В том случае, если великий князь будет сопротивляться, применить силу. Всё дело внешне было решено обставить таким образом, как будто бы Михаил Романов был похищен собственными сторонниками-монархистами[14][12].
Н. В. Жужгову, как работнику мотовилихинской милиции, было поручено достать два крытых фаэтона с хорошими лошадьми, что и было исполнено. 12 июня 1918 года все пятеро непосредственных исполнителей похищения направились на этих фаэтонах из Мотовилихи в Пермь. Прибыв в Пермь, фаэтоны были оставлены во дворе управления Пермской городской милиции, а сами заговорщики направились в здание управления[14][12].
Вечером 12 июня 1918 года в помещении Пермской губЧрезКома А. В. Марков и Г. И. Мясников в присутствии председателя Пермского губернского исполнительного комитета Совета В. А. Сорокина и члена коллегии Пермской ГубЧК П. И. Малкова, с которым у Михаила Александровича сложились приязненные отношения, составили подложный документ об аресте. На этот документ П. И. Малков поставил печать губернской ЧК и заверил своей подписью, сознательно видоизменив её. Тогда же к операции был привлечён В. А. Дрокин, которому было поручено дежурить у телефонного аппарата милиции, куда могли бы звонить Михаил Александрович или лица из его окружения, сигнализируя о похищении, и, в случае возникновения опасности раскрытия заговора, сделать всё необходимое чтобы сорвать или отсрочить высылку милицейского отряда вдогонку похитителям[14][12].
К 23 часам 12 июня 1918 года Г. И. Мясников пешком пошёл к «Королёвским номерам», остальные четверо участников похищения отправились туда же на двух приготовленных фаэтонах. Прибыв к гостинице группа разделилась — А. В. Марков, В. А. Иванченко и Г. И. Мясников остались у лошадей, а Н. В. Жужгов и И. Ф. Колпащиков зашли в гостиницу. Последний остался на первом этаже возле швейцара гостиницы, а Н. В. Жужгов поднялся в номер к Михаилу Александровичу, который уже находился в постели. Великий князь в те дни страдал от обострения застарелой болезни — язвы желудка. Н. В. Жужгов предъявил фальшивый орден на арест, но Михаил Александрович, не узнав на нём подпись П. И. Малкова требовал, что бы ему дали возможность переговорить с ним. Разговор происходил на повышенных тонах, что привлекло внимание постояльцев других номеров. Встревоженные происходившим шофёр Михаила Александровича и его камердинер спустились на первый этаж к телефону и начали звонить в милицию. Их звонок принял В. А. Дрокин. Наблюдающий за происходящим И. Ф. Колпащиков выбежал на улицу и сообщил остающимся там сообщникам, что события разворачиваются по неблагоприятному для похитителей сценарию. Н. В. Жужгову было послано подкрепление в лице А. В. Маркова и И. Ф. Колпащикова. А. В. Марков, с гранатой «коммунист» и револьвером в руках, применил к Михаилу Александровичу физическое насилие, после чего тот стал одеваться, подчинившись похитителям. Великий князь попросил, что бы его секретарю Н. Н. Джонсону было позволено сопровождать его. Так как это и предусматривалось планом похищения, эта просьба была удовлетворена[14][12].
Выведя своих жертв на улицу, их усадили раздельно в два фаэтона. В один фаэтон с Михаилом Александровичем пассажиром сел В. А. Иванченко, а управлял фаэтоном Н. В. Жужгов. Вторым фаэтоном правил И. Ф. Колпащиков, а рядом с Н. Н. Джонсоном сидел А. В. Марков. Г. И. Мясников следовал за ними отдельно в третьей повозке. Процессия отправилась в сторону Мотовилихи, где Г. И. Мясников и остался, но к кавалькаде на третьей повозке присоединились А. И. Плешков и И. Г. Новосёлов. Примерно в семи километрах от Мотовилихи, проехав Малую Язовую, примерно в километре после керосиновых складов Нобеля процессия свернула с дороги вправо прямо в лес и удалившись от дороги на 100—120 метров остановилась. Была дана команда выходить из повозок[14][12].
В момент высадки пассажиров из фаэтонов и было совершено убийство. Первым выстрелом А. В. Маркова был убит пулей в висок Н. Н. Джонсон. Одновременно с ним стрелял и И. Ф. Колпащиков, но его браунинг дал осечку. Одновременно с расправой над секретарём происходила попытка убийства Михаила Алекандровича, но первая пуля, выпущенная в него Н. В. Жужговым, лишь только ранила его в плечо. Второй выстрел Н. В. Жужгова так и не состоялся, ввиду того, что он стрелял самодельными патронами и первый выстрел привёл к заклиниванию барабана его револьвера. Последующими выстрелами из пистолетов и револьверов Н. В. Жужгов, А. И. Плешков, И. Г. Новосёлов, И. Ф. Колпащиков и А. В. Марков добили свои жертвы[14]. Историки обращают внимание на великодушие Михаила Александровича[23], который после первых раздавшихся выстрелов, будучи уже раненым, по воспоминаниям А. В. Маркова «…с растопыренными руками побежал по направлению ко мне, прося проститься с секретарём»[9][12].
Вскоре стало светать. Участники преступления, опасаясь быть обнаруженными, укрыли трупы под слоем хвороста и покинули место убийства. Вернувшись на место убийства на следующую ночь Н. В. Жужгов и И. Г. Новосёлов зарыли трупы неподалеку[14][12].
Вещи убитых были разделены между исполнителями и организаторами похищения и убийства. В частности, В. А. Иванченко получил «золотые шестиугольные часы червонного золота» с надписью на одной из крышек «Михаил Романов», начальнику отделения милиции А. И. Плешкову достались золотое именное кольцо, пальто и штиблеты великого князя[24]. Описывая этот момент историк Г. З. Иоффе высказал предположение, что банальный разбой мог быть одним из мотивов убийства[25].
Генеральная прокуратура РФ отметила, что убийство Михаила Александровича и Н. Н. Джонсона было совершено без официальных санкций на то от властных структур, причём лица, совершившие убийство, сознавали незаконность своих действий[14].
Наряду с высказанным историком Г. З. Иоффе предположением о том, убийцами могло двигать примитивное желание завладеть ценностями великого князя,[25] историки обращают внимание, на то, что силы, управлявшие Россией после февральской революции, смотрели на него как на реального претендента на российский престол в случае реставрации монархии, как на потенциального конкурента на власть в стране. Именно поэтому Михаил Александрович подвергался арестам и в дни корниловского выступления, и в дни октябрьского переворота. Очевидно что по этим же причинам Михаила Александровича было решено выслать в Пермь в марте 1918 года и это же желание избавиться от политического конкурента в конечном итоге и привело к его похищению и убийству в июне того же года[12].[1]
В российской историографии вопрос о степени влияния центральных советских властей на произошедшее в Перми в ночь с 12 на 13 июня остаётся открытым. Ещё историк С. П. Мельгунов в своей работе «Судьба императора Николая II после отречения», бескомпромиссно обвинившей центральные власти в убийстве в подвале Ипатьевского дома, в то же время касательно пермского убийства писал, что хотя произошедшее для него несомненно является плодом чекистской спецоперации, однако «все взаимоотношения организаторов убийства с центром пока ещё остаются по меньшей мере тайной» и вполне вероятно, что убийство Михаила явилось инициативой местных пермских коммунистов.[13]
В пост-советское время появилось предположение, что сигнал об убийстве Михаила Романова поступил в Пермь от Я. М. Свердлова через А. Г. Белобородова. Сразу же после первых сообщений об «исчезновении» Михаила Романова центральные власти из Москвы и уральские власти из Екатеринбурга запрашивали Пермь о произошедшем. Историк Г. З. Иоффе отметил, что, нужно полагать, что на запросы начальства были даны исчерпывающие ответы. Однако никто не понёс наказания за убийство.[13]
Историки Ю. А. Буранов и В. М. Хрусталёв в книге «Романовы. Гибель династии», изданной в 2000 году, оставили под вопросом связь участников убийства Михаила Романова с советскими и партийными[какими?] органами[26]. В то же время, биограф Михаила Александровича В. М. Хрусталёв в книге «Великий князь Михаил Александрович», изданной в 2008 году, выразил уверенность, что убийство было совершено по заранее составленному общему плану, по которому были уничтожены все Романовы на Урале и вполне допускал, что план этот, начавший осуществляться с убийства Михаила Александровича, был разработан высшим политическим руководством Советской России.[27]
После побега бывшего великого князя Михаила Романова контрразведкой Пермской губернской Чрезвычайной Комиссии были разосланы агенты по всем направлениям для задержания Михаила Романова. 12 сентября в [10] верстах от Чусовского завода, по Па[шийскому] тракту, одним из посланных агентов было обращено внимание на двух проходящих по направлению к Пашийскому заводу лиц, которые держали себя довольно подозрительно. Один из них, высокого роста, с русой бородой «буланже», особенно обратил на себя внимание. Агент потребовал от этих лиц предъявления документов. Последние показались ему сомнительными, а потому вышеуказанные лица были задержаны и препровождены в Пермскую губернскую Чрезвычайную Комиссию для выяснения личности.
После ряда сбивчивых показаний при допросе, а также ненормальности лица (по наблюдению, лица у них были загримированы), им предложено было назвать свои фамилии и снять свой грим (…). После снятия грима нами были опознаны в них бывший великий князь Михаил Романов и его секретарь Джонсон, каковые тотчас были заключены под сильную охрану.
По делу побега ведется в спешном порядке следствие, результаты допроса будут опубликованы.
Заштампованный текст пермских газет от 18 сентября 1918 года, прочитанный в лабораторных условиях[9]
Историки полагают, что после убийства Михаила Александровича началась многоходовая чекистская операция, включающая в себя различные элементы, в том числе и кампанию по дезинформации для сокрытия истинных обстоятельств произошедшего и обоснования необходимости ликвидации прочих Романовых[4][9]. По сценарию похитителей необходимо было представить исчезновение князя как побег, организованный сторонниками-монархистами[5].
Хотя чекистскому и милицейскому руководству города были известны все детали произошедшего[12], наступившим после похищения днём Пермская ГубЧК послала телеграмму одновременно в Москву, Петроград и Екатеринбург: «Москва. Совнарком. Чрезком. Петроградская коммуна. Зиновьеву. Копия: Екатеринбург. Облсовдеп. Чрезком. Сегодня ночью неизвестными [в] солдатской форме похищены Михаил Романов и Джонсон. Розыски пока не дали результатов, приняты самые энергичные меры. Пермский округ. Чрезком», а 15 июня 1918 года уральские газеты опубликовали следующую заметку[9]:
Похищение Михаила Романова В ночь с 12 на 13 июня в начале первого часа по новому времени в Королевские номера, где проживал Михаил Романов, явилось трое неизвестных в солдатской форме, вооружённых. Они прошли в помещение, занимаемое Романовым, и предъявили ему какой-то ордер на арест, который был прочитан только секретарём Романова Джонсоном. После этого Романову было предложено отправиться с пришедшими. Его и Джонсона силой увели, посадили в закрытый фаэтон и увезли по Торговой улице по направлению к Обвинской.
Вызванные по телефону члены Чрезвычайного Комитета прибыли в номера через несколько минут после похищения. Немедленно было отдано распоряжение о задержании Романова, по всем трактам были разосланы конные отряды милиции, но никаких следов обнаружить не удалось. Обыск в помещениях Романова, Джонсона и двух слуг не дал никаких результатов. О похищении немедленно было сообщено в Совет Народных Комиссаров, в Петроградскую коммуну и в Уральский областной Совет. Проводятся энергичные розыски.
В этих же номерах газет сообщалось, что слухи о расстреле Николая Второго являются ложными. Упоминание о побеге Михаила Александровича одновременно с информацией о Николае Втором должно было с одной стороны отвлечь читателей от судьбы великого князя, а с другой — заставить провести параллели и задуматься о возможном побеге и Николая Второго[9][12].
Исчезновение Михаила Александровича дало один побочный эффект, который не только не был учтён организаторами тайного устранения великого князя, но который наоборот пытались предотвратить его похищением — Михаил Александрович стал одним из символов антибольшевистского сопротивления. С момента опубликования официальной информации о его «исчезновении» то тут, то там, стали появляться сообщения что Михаила Александровича встречали в разных городах Сибири и Дальнего Востока, что им «…издан манифест к народу с призывом к свержению Советской власти и обещанием созвать Земские соборы…», что это он возглавляет антисоветские выступления в Сибири и тому подобное. Возможно, чтобы сбить эту волну слухов, чекистами была задумана информационная кампания по «обнаружению» великого князя. Так, в «Известиях Пермского уездного исполкома Совета крестьянских и рабочих депутатов» от 18 сентября 1918 года должно было появиться сообщение Пермской ЧК о задержании «сбежавшего» Михаила Александровича с историей его «поимки». Впрочем, в последний момент информацию предпочли снять, возможно, ввиду полнейшей её абсурдности,[28] забив уже набранный материал чёрной краской. В других губернских и уездных газетах подобные сообщения также были сняты — на их месте появились белые квадраты[4]. Однако всё же произошло несогласованное развитие этой истории — 20 сентября 1918 года по прямому проводу из Москвы в Киев, который в тот момент был столицей признаваемого большевиками независимого государства, была отправлена телеграмма РОСТА следующего содержания: «Пермь, 18 сентября. В 10 верстах от Чусовского завода агентом Пермского губчрезкома задержаны Михаил Романов и его секретарь. Они препровождены в Пермь». Это дало историкам основание утверждать, что кампания по дезинформации специально разрабатывалась и велась из какого-то центра[9].
Версия советских властей о том, что Михаил Александрович был похищен неизвестными и пропал оставалась в силе до конца 1923 года, когда была издана работа С. П. Мельгунова «Красный террор в России», в которой историк прямо указал на Г. И. Мясникова как на убийцу великого князя. Выдал себя и провалил всю операцию по дезинформации сам же Г. И. Мясников. Произошло это следующим образом. В 1921 году Г. И. Мясников, уже находясь в оппозиции к правящей коммунистической власти, издал брошюру своей полемики с В. И. Лениным. В ней он неосторожно написал такое: «…Если я хожу на воле, то потому, что я коммунист пятнадцать лет… и ко всему этому меня знает рабочая масса, а если бы этого не было, а был бы я просто слесарь-коммунист… то где бы я был? В Чека или больше того: меня бы „бежали“, как некогда я бежал Михаила Романова, как „бежали“ Розу Люксембург, Либкнехта». Брошюра появилась на Западе. На неё случайно и наткнулся С. П. Мельгунов, собирая материалы для своего труда «Красный террор в России». Так во всём мире стало известно какова была настоящая участь Михаила Александровича[29].
Материалы расследования, проведённого Пермской ГубЧК были сфальсифицированы. В дальнейшем это послужило основанием для репрессий к членам Российского Императорского Дома и лиц из их окружения на Урале[14][12].[30]
В Перми сразу после «бегства» Михаила Александровича 13 июня 1918 года были арестованы по подозрению в организации «побега» его слуги В. Ф. Челышев и П. Я. Борунов, И. Н. Сапожников и жандармский полковник П. Л. Знамеровский[14]. Прошли обыски и были произведены аресты всех подозреваемых в тайных сношениях с монархистами вообще, среди прочих под стражу были взяты архиепископ Андроник, четыре священника и один протоиерей.
На имя Ф. Э. Дзержинского, В. Д. Бонч-Бруевича и Я. М. Свердлова из Екатеринбурга была прислана телеграмма: «После побега Михаила Романова [в] Алапаевске нашим распоряжением [в] отношении всех содержащихся лиц романовского дома введён тюремный режим. Председатель областного Совета Белобородов»[31].
После «побега» Михаила Александровича Пермская ГубЧК взяла в заложники десятки лиц из представителей пермской буржуазии, священников, интеллигенции, государственных служащих бывшей Российской империи. После объявления политики красного террора все они были расстреляны — 11 сентября 1918 года «Известия Пермского губисполкома» опубликовали список из 42 расстрелянных заложников[12].
За «участие в организации побега» Михаила Романова и его секретаря в различное время без суда как «организаторы и пособники побега» были взяты в качестве заложников, а затем по постановлению Пермской губчека от 9 октября 1918 года расстреляны люди из окружения Михаила Александровича[14]:
Примечательно, что приговор им вынесли те же чекисты, которые убили Михаила Александровича и которые знали, что казнят заведомо невинных людей[10].
Отсутствие официальных подтверждений о казни (в отличие от брата), а также то, что поиски их останков не дали результатов[14], породило слухи об иной, не столь трагичной, судьбе Михаила. В частности существует версия, отождествляющая Михаила Александровича с епископом Истинно-Православной церкви Серафимом (Поздеевым)[4].
В различные годы в разных местах и по различным поводам четверо участников убийства оставили о нём свои воспоминания, сохранившиеся в архивах. Исследователь М. И. Давидов отметил, что так как часть воспоминаний писалось по заданию большевистского руководства, участники похищения и убийства должны были указывать в них правдивые сведения. Отличаясь в некоторых деталях, а так же в том, кому принадлежала главная роль в убийстве, эти воспоминания в целом дают одну и ту же картину произошедшего[8].
А. В. Марков 15 февраля 1924 года оставил записку, в которой описывал причины (осложнение политической обстановки на Урале, слабость власти большевиков, возможность для Михаила Александровича совершить побег) и как происходило само «изъятие из обращения путём похищения». В своих воспоминаниях А. В. Марков подчёркивает, это именно он своими решительными действиями принудил сопротивляющегося Михаила Александровича подчиниться похитителям[12].
И. Г. Новосёлов 3 августа 1928 года направил в газету «Правда» письмо, озаглавленное «Ищу правды». В этом письме он, очевидно зная о содержании записки А. В. Маркова, вступил с ним в заочную полемику, возмущаясь тем, что Марков «присвоил» себе «славу» главного убийцы Михаила Александровича, утверждая что это именно он, И. Г. Новосёлов, совместно с Н. В. Жужговым, и убил Михаила Александровича, а оставшиеся — А. В. Марков, В. А. Иванченко и И. Ф. Колпащиков — убили Н. Н. Джонсона. Новосёлов утверждал, что Михаил Александрович и Н. Н. Джонсон были убиты «по нелегальному постановлению Мотовилихинской организации РКП(б)», что по приезду похитителей и их жертв в Мотовилихинскую милицию, Г. И. Мясников там и остался, а в его фаэтон сели Новосёлов и А. И. Плешков. По версии Новосёлова первый выстрел в Михаила Александровича произвёл Н. В. Жужгов, но лишь ранил его, после чего Михаил «схватив Жужгова в охапку», повалил его на землю и стал бороться с ним, но выстрел Новосёлова в висок Михаила убил его. Далее Новосёлов описал делёж вещей убитых между убийцами в управлении мотовилихинской милиции и то, как на следующий день он вместе с Н. В. Жужговым хоронили трупы в только им известном месте над которым Новосёлов выцарапал «В. К. М. Р.» на стволе сосны. Это письмо сохранилось в архивах и о нём стало известно в пост-перестроечное время.[25]
Г. И. Мясников — в начале 1930-х годов, находясь в эмиграции во Франции, куда он смог сбежать из ссылки с территории СССР, Г. И. Мясников написал политический памфлет «Философия убийства или Почему и как я убил Михаила Романова». В нём, помимо общей критики существующего в СССР режима и его вождей, доведших «старого революционера» до необходимости скрываться в эмиграции, Г. И. Мясников подробно описал обстоятельства убийства «падали истории, Михаила», приписывая себе как идею самого тайного похищения и последующего убийства, так и разработку всех деталей проведённой операции. Из этой работы Г. И. Мясникова следовало, что он считал что необходимо физически уничтожить всех Романовых, что бы «успокоить рабочих всей России», что он сам разработал детальный план проведённого похищения, отобрал для этого помощников с необходимыми качествами — «твёрдых, настрадавшихся от самодержавия,… готовых зубами глотку перегрызть…» — Николая Жужгова, Василия Иванченко, Андрея Маркова, Колпащикова. Г. И. Мясников отдельно описывает свои размышления, что похищением Михаила он фактически обрекает на гибель лиц из ближайшего окружения Михаила Александровича[14][12]:
Но что же я буду делать с этими двенадцатью, что охраняют Михаила? Ничего не буду делать. Михаил бежал. ЧК их арестует и за содействие побегу расстреляет. Значит, я провоцирую ЧК на расстрел их? А что же иначе? Иного выхода нет. Выходит так, что не Михаила одного убиваю, а Михаила, Джонсона, 12 апостолов и двух женщин — какие-то княжны или графини, и, несомненно, жандармский полковник Знамеровский. Выходит ведь 17 человек. Многовато. Но иначе не выйдет. Только так может выйти. …Собирался убить одного, а потом двух, а теперь готов убить семнадцать! Да, готов. Или 17, или реки рабоче-крестьянской крови…. Революция это не бал, не развлечение. Думаю, даже больше, что если все сойдет гладко, то это послужит сигналом к уничтожению всех Романовых, которые ещё живы и находятся в руках Советской власти.— Мясников Г. И. Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова
Историки отметили, что, нужно полагать, в своей работе Мясников описывал произошедшее в выгодном для себя свете и преувеличивал своё собственное участие[12].
П. И. Малков в «автобиографии старого большевика» написанной 13 октября 1954 года писал[9]:
В марте 1918 года Пермским губкомом и губисполкомом я был назначен для организации губернской Чрезвычайной Комиссии. Работая в должности председателя коллегии, я по поручению Пермского городского комитета партии большевиков вместе с товарищами Марковым А. В. и Трофимовым А. В. был организатором похищения из номеров гостиницы Михаила Романова (брата Николая II) и его расстрела.
Широко распространённую в литературе версию о том, что тела Н. Н. Джонсона и Михаила Александровича были сожжены в плавильных печах Мотовилихинского завода пермский краевед Н. Зеленкова оценивает как «абсурдную»[12].
К лету 1997 года были систематизированы архивные документы и опубликован ряд публикаций в пермской прессе, посвящённые последним дням Михаила Романова и Н. Н. Джонсона. До той поры никакой серьёзной практической работы в изучении этой истории и в поиске останков убитых не предпринималось. Тогда же состоялись первые экспедиции по поиску захоронения останков, организованные по инициативе редакции областной газеты «Пермские новости»[17].
Так как поставленной похитителями задачей было не только убийство Михаила Александровича, но надёжное сокрытие его останков, чтобы не допустить поклонения «святым мощам» и тому месту, где они были погребены, то найти останки Михаила Романова и Н. Н. Джонсона по конец 2012 года не удалось. Исследователи обратили внимание на то, что похищением и убийством занималась одна группа (Н. В. Жужгов, А. В. Марков, В. А. Иванченко, И. Ф. Колпащиков), контролируемая П. И. Малковым и Г. И. Мясниковым, а захоронением — другая. Из состава последней известны Н. В. Жужгов и И. Г. Новосёлов, причём роль Н. В. Жужгова вполне возможно ограничивалась только указанием места, в котором были укрыты трупы в первый день после убийства. Возможно, что у команды похоронщиков был свой руководитель, имя которого до сих пор не известно. Так как исполнители убийства в 1920-х годах по приказу большевистского руководства оставили свои воспоминания об убийстве, обнаруженные в пост-советское время в пермских архивах, то вполне вероятно допустить, что с членов похоронной команды так же были взяты воспоминания о захоронении, которые ещё ждут своего часа в архивах. Пока же известно, что трупы не были увезены далеко от места убийства, а были закопаны поблизости в могиле глубиной до шести метров, под сосной, на стволе которой было выцарапано «ВКМР»[8].
Поставить окончательную точку в расследовании обстоятельств убийства Михаила Александровича и Н. Н. Джонсона и обнаружения их останков мешает то обстоятельство, что историки и исследователи до сих пор не имеют возможности изучить архивные материалы касающиеся гибели представителей дома Романовых, хранящиеся в спецхранах ФСБ как центрального, так и областного уровня. За время прошедшее с падения советской власти учёным удалось получить доступ только к материалам сфабрикованного дела пермской ЧК «о похищении» Михаила Александровича и Джонсона.[32]
В конце октября — начале октября 1981 года Михаил Александрович были причислен к лику мучеников Русской православной церковью заграницей[33].[34]
В 2009 году Михаил Александрович и лица его окружения были реабилитированы решением Генеральной прокуратуры РФ[35]. После этого в Пермь прибыли сотрудники Генеральной прокуратуры России, проведшие там несколько недель в поисках захоронения Михаила Александровича и Н. Н. Джонсона. Захоронение искали в двух местах, которые, по заявлению директора пермского Государственного Архива новейшей истории, являются наиболее вероятными местами сокрытия трупов — в Красном логу, возле бывших керосиновых складов Нобеля, и в районе Архирейки. В ходе поисков использовалась специальная аппаратура, однако положительных результатов поиски не дали[36].
Осенью 1991 года у входа в бывшую гостиницу «Королёвские номера» была установлена первая мемориальная доска в память о проживании в этой гостинице Михаила Александровича. Эта мемориальная доска была кем-то уничтожена через несколько лет и впоследствии заменена на новую, а в 1998 году доска была пополнена барельефом великого князя[37][38].
Пермский скульптор Рудольф Веденеев на личные средства установил памятный деревянный крест на месте предполагаемого убийства Михаила Александровича и Н. Н. Джонсона. Там же было начато строительство часовни, которая не была завершена из-за нехватки средств. В 2005 году по инициативе Пермского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры была создана коалиция общественных групп за увековечение памяти Михаила Романова под условным названием «Святой Михаил», занимающая сбором пожертвований на завершение сооружения часовни. 13 июня 2006 в часовне была отслужена первая в России панихида по Михаилу Романову. В 2008 году, в дни 90-летней годовщины гибели великого князя был организован крестный ход его памяти, прошедший от Перми до Екатеринбурга[38][37].
Пермская гимназия имени Сергея Дягилева создала интернет сайт «Музей Михаила Романова». Пермские кинематографисты посвятили памяти Михаила Александровича несколько фильмов. В Перми начали проводиться ежегодные научных конференции посвящённые памяти Михаила Александровича, по результатам работы которых публикуются научные доклады. В 2010 году такая конференция впервые состоялась не в Перми, а в Санкт-Петербурге[39][38][37].
Убийство Михаила Александровича.
.jpg){kind=link}
