07-08-2023
Исла́м в СССР — одна из ведущих по количеству верующих конфессий Советского Союза. В СССР мусульмане численно преобладали в Поволжье и Приуралье (Татарская и Башкирская АССР), Средней Азии и Казахстане, в некоторых автономных республиках и автономных областях Северного Кавказа и в Закавказье (Азербайджанская ССР).
В первые годы советской власти большевики проявляли относительную терпимость к мусульманам и мусульманскому духовенству. Эта терпимость была продиктована комплексом внутри- и внешнеполитических обстоятельств, среди которых были непрочность Советской власти на мусульманских окраинах и стремление большевиков экспортировать мировую революцию в мусульманские страны Востока.
После того, как советская власть была прочно установлена на национальных окраинах, населенных мусульманами, ислам разделил судьбу других конфессий Советского Союза. В 1930-е годы большевики закрыли и разрушили большинство мечетей и физически истребили значительную часть мусульманского духовенства. Кроме того, советские мусульмане на несколько десятилетий оказались в культурной изоляции, будучи практически оторванными от дореволюционной письменной мусульманской традиции и от зарубежных единоверцев. Это произошло в конце 1920-х — 1930-е годы в результате принудительного перевода письменности мусульманских народов СССР с арабской графики сначала на латиницу, а затем на кириллицу. Развитая система легального мусульманского образование была к концу 1930-х годов полностью ликвидирована. Значительная часть арабографичных религиозных книг была изъята и уничтожена.
Во время Великой Отечественной войны деятельность мусульманского духовенства была фактически легализована. Некоторые мечети вновь были открыты для верующих. В конце 1940-х — 1980 годах советский ислам существовал в двух вариантах. Первым было официально зарегистрированное мусульманское духовенство (около 400—500 служителей культа на СССР) было объединено в четыре Духовных управления мусульман, служило в немногочисленных зарегистрированных властями мечетях и несло те же тяготы, что и зарегистрированные служители других конфессии: платило огромные налоги, добровольно-принудительные взносы в Фонд мира, издавало обращения к верующим по указанию советских властей, а также должно было по указанию КГБ вести за рубежом просоветскую пропаганду. В обмен на лояльность руководству духовных управлений и узкому кругу приближенных лиц позволялось совершать хадж и заниматься отправлением культа. Мусульманское образование в СССР большую часть послевоенного периода было представлено одним медресе и одним исламским институтом. Другие религиозные учреждения власти открывать не разрешали. Мусульманская печать была представлена большую часть послевоенного периода одним пропагандистским журналом «Мусульмане Советского Востока», ориентированным прежде всего на иностранцев. В небольшом количестве официальное духовенство могло издавать Коран (с 1956 года). Издание мусульманской духовной литературы вне стен Духовных управлений было под запретом. Все это постепенно формировало специфическую модель сосуществования официально зарегистрированных организаций и нелегальных мусульманских сообществ и лидеров (большинство из них причисляли себя к носителям суфийской традиции — ишанам, шейхам), а также специфических религиозных практик (посещение т. н. святых мест-мазары, авлия и пр.), которые государством и ДУМами объявлялись рудиментами «отмирающей» религии.
Параллельно с официальными мусульманскими структурами в СССР существовало многочисленное нелегальное (то есть незарегистрированное властями) духовенство. В официальных советских документах оно значилось как «бродячие муллы». Численность «бродячих мулл» более, чем в 10 раз превышало количество официальных мусульманских духовных лиц в стране. В послевоенном СССР действовало множество нелегальных мечетей, в которых служили «бродячие муллы». Кроме того, в условиях фактической невозможности выехать в хадж, в СССР было очень распространено паломничество к местным мусульманским «святым местам»: могилам праведников, святым родникам, священным деревьям. С деятельностью бродячих мулл и с паломничеством к местным святым местам советские власти и (под давлением властей) официальное духовенство вели в целом безуспешную борьбу. В послевоенном СССР не было заметного антисоветского движения со стороны мусульманского духовенства.
В 1989 году отношение советских властей к исламу изменилось: были фактически сняты некоторые ограничения. В результате, в двух духовных управлениях мусульман руководство было вынуждено уйти в отставку. Причем одно из этих управлений распалось. В период распада СССР духовные управления мусульман выступали против возникших исламских партий и политизации ислама.
Советский период имел для ислама некоторые позитивные моменты. В частности, в это время произошло сближение мусульманского духовенства и служителей других конфессий.
В состав Российской империи к началу XX века входили обширные территории со значительным мусульманским населением. По оценкам советского исламоведа Василия Бартольда, в Российской империи (включая Хивинское ханство и Бухарский эмират) к 1917 году проживали около 20 млн мусульман[1]. Подавляющее большинство российских мусульман было суннитами. Лишь в Закавказье была многочисленная община шиитов, а в малонаселенных памирских районах компактно проживали исмаилиты. Небольшие группы мусульман также проживали в Сибири, на Дальнем Востоке и в городах Центральной России.
Все территории, где мусульмане составляли большинство населения, располагались на окраинах, присоединенных к России во второй половине XVIII—XIX веков, то есть находились под русской властью сравнительно недавно. Исключением были мусульманские местности Поволжья и Урала, где проживали татары и башкиры, предки которых вошли в состав России в XVI веке. Ислам исповедовали крымские татары, ряд народов Северного Кавказа, Средней Азии и Казахстана, а также Азербайджана. Большинство мусульман империи было суннитами. На территории Азербайджана проживало много шиитов. Особенностью мусульманского сообщества был тот факт, что значительная часть российских мусульман жила на территории протекторатов Российской империи — в Хивинском ханстве и в Бухарском эмирате. В религиозную жизнь этих двух государств российские власти практически не вмешивались.
Уровень религиозности мусульман различных территорий России был неодинаков. Казанские татары и башкиры намного уступали единоверцам из Средней Азии в плане соблюдения религиозных обрядов. В частности, мусульмане Поволжья практически не совершали хадж. По воспоминаниям хаджи, в 1911 году в Мекке было только 160 выходцев из Волго-Уральского региона (известно, что всего из России в хадж было перевезено 11593 паломника из России)[2].
Организационно мусульмане Российской империи (кроме Таврической области, Кавказа и Средней Азии) находились в подчинении Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС). Оно к 1912 году объединяло более 4 тысяч приходов (махалля) и 12 тысяч лиц духовного звания[3]. Мусульмане Таврической губернии (Крыма) были подчинены Таврическому магометанскому духовному управлению[4]. Мусульмане Закавказья подчинялись с 1872 года шейх-уль-исламу (шииты) и муфтию (сунниты). Как шейх-уль-ислам, так и муфтий с 1872 года назначались императором и получали жалованье из государственного бюджета[5]. Годовой оклад муфтия и шейх-уль-ислама соответствовал окладу полковника русской армии[6].
В дореволюционной России существовала развитая мусульманская печать. Первой мусульманской газетой в России стал «Терджиман» («Переводчик»), который выходил с 1883 по 1918 годы[7]. В 1917 году на территории России выходили 63 мусульманских журнала и газеты[8]. В России действовали мусульманские библиотеки. Например, в 1901 году при Оренбургском магометанском духовном собрании была открыта Восточная библиотека[9].
Мусульманское книгоиздание в России в начале XX века активно развивалось. В 1901—1917 годах в России было издано около 47 млн экземпляров мусульманской религиозной литературы[10]. Основная масса мусульманских книг была издана в Центральной России[11].
К началу XX века власти Российской империи лояльно относились к мусульманам. Принудительного обращения в православие не было. Случаи же добровольного принятия православия мусульманами имели место, но встречались нечасто. За 13 лет правления Александра III в православие в России перешли 8544 мусульманина[12]. Это была незначительная доля от огромного мусульманского населения России. Военнослужащие, исповедовавшие ислам, имели возможность получать халяльную пищу и специальные варианты общегосударственных наград. В частности, с 1844 года властями Российской империи выпускался для награждения особо отличившихся в военное время военнослужащих-мусульман специальный вариант знака отличия военного ордена Святого Георгия (Георгиевского креста), на котором вместо Святого Георгия Победоносца был изображен двуглавый орел. В царской армии имелся институт военных мулл и военных имамов, которые получали такое же, а иногда и большее жалование, чем полковые православные священники; рекруты-мусульмане приносили присягу в мечетях[13] на Коране. В Закавказье мусульманские духовные лица имели ряд льгот, включая право на казенную пенсию[14].
Власти Российской империи позаботились и о том, чтобы обеспечить мусульманским паломникам возможность хаджа в Мекку, которая в тот период принадлежала Турции. Мекка в то время была довольно грязным городом, где из-за недостаточного санитарного контроля свирепствовали заразные болезни. Только в июле 1893 года в городе умерли около 3 тыс. паломников[15]. Для избежания заноса в Россию и другие европейские страны инфекций был создан в Стамбуле под контролем держав Высший международный санитарный совет[16]. Для защиты российских паломников в 1891 году в Джидде, находившейся под турецким контролем, заработало консульство Российской империи. Первым российским консулом в Джидде стал Шахимардан Мирясович Ибрагимов, ранее служивший в Туркестане[16]. Однако он умер от холеры летом 1891 года и его сменил новый консул Левицкий. Консульство должно было следить за тем, чтобы местные власти не нарушали прав российских паломников. Например, в 1893 году Левицкий вернул на родину в Коканд 10-летнего сына умершего в Мекке паломника[17]. Кроме того, консульство в Джидде служило депозитарием, куда паломники из России сдавали на хранение свои деньги, а в случае смерти владельцев, пересылало их наследникам[18]. Численность паломников из России постоянно возрастала, особенно после строительства железных дорог в Средней Азии. Консульство в Джидде проработало до 1914 года, когда его деятельность была прервана Первой мировой войной, в ходе которой Османская империя вела войну против России.
Система мусульманского религиозного образования на территории Российской империи была очень развита — действовало множество мектебов и медресе. Особенно много исламских образовательных учреждений было в Хиве и в Бухаре. Местные исламские образовательные учреждения до начала XX века считались центрами классического мусульманского образования. Вместе с тем со второй половины XIX века власти Российской империи озаботились подготовкой мусульманского духовенства. Согласно императорскому указу с 11 октября 1890 года лицо, желающее стать муллой, должно было быть не моложе 21 года и сдать обязательный письменно-устный экзамен на знание русского языка[19].
Мусульмане Поволжья (татары и башкиры) традиционно рассматривались властями как агенты российской политики в мусульманских местностях. С 80-х годов XVIII века татарские муллы (преимущественно из Казанской губернии и Сеитовского посада Оренбургской губернии[20]) засылались царскими властями в степные районы Казахстана и Киргизии, чтобы ликвидировать там влияние духовенства Хивы, Бухары и Коканда. Екатерина II издала два указа (25 ноября 1785 года и 21 апреля 1787 года) о снабжении казахских родов татарскими муллами[21]. Татары действовали как экономические агенты российского капитала в казахских и киргизских степях. Под их влиянием казахские мусульманские районы стали вполне лояльны российским властям. Татары и башкиры призывались в царскую армию и несли службу по всей империи. Этот фактор также способствовал большей интеграции татар и башкир в русское общество, так как мусульманские народы Кавказа, Средней Азии и Казахстана в армию не призывались. Часть военнослужащих-татар после окончания срока службы оседала в местах ее прохождения. Так, например, появилась татарская мусульманская община в Великом княжестве Финляндском.
Появлению мусульманских общин в местностях с преимущественно немусульманским населением способствовала ссылка. Известно, что в Чите в 1908 году проживали 59 семей шиитов (преимущественно ссыльные из Закавказья)[22]. 5 января 1909 года в Чите был создан с разрешения властей шиитский приход (впрочем строительство мечети разрешено не было)[23]. При этом в Чите существовала тогда суннитская мечеть, а при ней с 1913 года действовала русско-татарская школа[24].
Легальное политическое представительство российские мусульмане получили в результате революции 1905—1907 годов. Мусульманская оппозиция образовала политическую партию «Иттифак аль-Муслимин» («Союз мусульман»), близкую общероссийской партии кадетов. В «Иттифак аль-Муслимин» вошли представители тюркской промышленной и интеллектуальной элиты. Сама партия возникла изначально нелегально. I съезд партии прошел на пароходе в Нижнем Новгороде. Среди его делегатов были И. Гаспринский, Ю. Акчурин, А. Топчибашев и М. Бигиев. Была продумана организационная структура Союза и меры по участию мусульман в предстоящей избирательной кампании в Государственную Думу. II съезд «Иттифака» проходил также нелегально с 13 по 23 января 1906 года в Санкт-Петербурге в составе 82 делегатов. III съезд «Иттифака» был разрешен властями и прошел с 16 по 21 августа 1906 года в Нижнем Новгороде. Это был первый и единственный легальный Всероссийский съезд мусульман Российской империи[25].
Мусульмане в российское политике были представлены не только оппозицией. Много татар-мусульман (в том числе духовных лиц) в начале XX века, активно поддерживало русское монархическое движение. 22 октября 1905 года в Казани мусульманское духовенство во главе с Галимджаном Баруди совместно с православным духовенство приняло участие в демонстрации в поддержку монархии[26]. Весной 1907 года более 20 татарских мулл участвовали в шествии Союза русского народа в Казани[27]. В Чистопольском уезде Казанской губернии до 1909—1910 года действовало черносотенное Царско-народное мусульманское общество, которое имело программу близкую идеологии Союза русского народа. Лояльность мусульман к царским властям имела место и в других местностях России. Совместные мусульманско-православные черносотенные дружины в 1905—1907 годах подавляли революционные выступления в Крыму и на территории современного Азербайджана[28].
С конца XIX века среди российского мусульманского духовенства появляется движение джадидов, которые стремились реформировать ислам. Джадидизм охватил в начале XX века все мусульманские местности России, включая вассальные Хиву и Бухару. Джадиды создавали мусульманские школы, в которых преподавались также светские предметы, выступали за обучение на национальных языках, за равноправие женщин[29]. Против джадидов были улемы-консерваторы, опиравшиеся на поддержку состоятельных слоев общества[30].
Первая мировая война существенно не изменила положение российского ислама. Территории империи, населенные мусульманами, не подверглись оккупации. Убыль мусульманского населения в боях была меньшей, чем православного, так как мусульманские народы Средней Азии, Казахстана и Северного Кавказа в императорскую армию не призывались. В период Первой мировой войны численность мусульман в России увеличилась за счет турецких военнопленных.
Февральская революция в России привела к активизации всех политических сил. 16 — 23 апреля 1917 года прошел съезд Шура-и-Ислам, который выразил доверие Временному правительству[31]. В июне 1917 года улемисты вышли из Шура-и-Ислам и создали Шура-и-Улема, многие члены которой придерживались панисламизма и выступали за отделение Туркестана от России[32].
К концу 1920 года советская власть была установлена на всех мусульманских территориях бывшей Российской империи. Исключением была лишь небольшая Карсская область, переданная Турции. Таким образом все мусульманские народы Российской империи более, чем на 70 лет — до 1991 года — непрерывно находились под властью атеистического советского режима, который никогда не скрывал своего негативного отношения к любому религиозному учению. Лишь крымские татары и некоторые горские народы Северного Кавказа оказались в годы Второй мировой войны под немецкой оккупацией. Это их пребывание вне атеистического режима оказалось очень коротким. Крымские татары были вне советской власти 2,5 года, а горские народы лишь несколько месяцев. Кроме того, после освобождения крымские татары и значительная часть бывших в оккупации горцев были депортированы в другие местности СССР. Поэтому у всех мусульманских народов успели вырасти три поколения в условиях официального атеизма.
Отношения советской власти и ислама пережили четыре этапа. На первом этапе (1917—1928 годы) центральная советская власть относилась к мусульманскому духовенству терпимо и пыталась его использовать для экспорта революции в страны Востока. На местах уже в это время начались притеснения мусульманского духовенства. На втором этапе (с 1929 года) советская власть вела с исламом ожесточенную борьбу (как и с другими конфессиями), в ходе которой большинство мечетей было разрушено, значительная часть служителей культа была репрессирована. Третий этап (1944—1989 годы) характеризуется прекращением уничтожения мусульманского духовенства и созданием четырех полностью подконтрольных советским властям Духовных управлений мусульман. В этот период мусульманское духовенство (как и служители других конфессий) было вынуждено платить высокие налоги, перечислять добровольно-принудительные взносы в Фонд мира. После короткого послевоенного периода, строительство новых мечетей и открытие мусульманских образовательных учреждений было запрещено. В хрущевскую антирелигиозную кампанию власти закрыли часть ранее открытых мечетей, запретили паломничества к мусульманских святым местам, расположенным в СССР. Четвертый этап (1989—1991 годы) — распад Духовных управлений мусульман, ослабление гнета со стороны властей, начало массового строительства мечетей.
До 1929 года отношение советской власти к исламу было намного лучше, чем, например, к Русской православной церкви. Это было связано с тактическими соображениями — большевики стремились экспортировать революцию в страны мусульманского Востока. Поэтому в мусульманских местностях в первые годы советской власти допускались некоторые послабления — предоставление муллам избирательных прав, деятельность шариатских судов (по мелким делам), разрешение открытия мусульманских школ, издание мусульманских журналов, хадж. Сосуществование было не всегда мирным: в 1920-е годы на местах были случаи преследования верующих и мусульманского духовенства. К 1928 году значительная часть послаблений мусульманскому духовенству была отменена и на местах началось массовое закрытие мечетей.
20 ноября (3 декабря) 1917 г. было принято Обращение Советского правительства «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», в котором говорилось:
| Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России!
Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными[33]. |
Во время Гражданской войны часть мусульман поддержала советскую власть, но некоторые воевали на стороне их противников. В Дагестане антисоветское движение возглавил Нажмудин Гоцинский, который запретил своим последователем вести борьбу с А. И. Деникиным. При этом некоторые религиозные авторитеты Дагестана в Гражданскую войну поддержали социалистов — Али Акушинский (в январе 1918 года он был большевиками провозглашён шейх-уль-исламом), Сайфулла-кади Башларов, Хасан Кахибский. Поддержки у мусульман искали некоторые лидеры Белого движения. В Забайкалье атаман Г. М. Семенов от представителя Хиджаза получил мусульманский орден и титул «защитника религии, науки и права»[34]. При штабе Семенова была должность Главного военного муллы[35]. В Азиатской конной дивизии барона Унгерна служило много мусульман[36].
На мусульманских окраинах были попытки создания мусульманских государств. Уже 26 — 29 ноября (9 — 12 декабря) 1917 года в Коканде была провозглашена Кокандская автономная республика и объявлен газават большевикам[37]. 6 — 9 (19 — 22) февраля 1918 года эта автономия была разгромлена РККА[38].
Были совершенно необыкновенные случаи. Например, одним из лозунгов антисоветского восстания 1920 года в Бугульминском уезде был такой: «За веру христианскую и ислам»[39]. В период Гражданской войны имели место расстрелы красными частями не только православного, но и мусульманского духовенства. Например, в январе 1919 года в татарской деревне Семеновка (Сергачский уезд) при подавлении возмущения местных крестьян были расстреляны красными 7 служителей мусульманского культа — бывших и действующих мулл и имамов[40]. 25 июня 1919 года был расстрелян как заложник Габдулла Апанай, мухтасиб Казанской губернии. Союз мусульман и православных христиан имел место на территории Киргизии. В августе 1919 года глава Туркестанской мусульманской белой гвардии Мадамин-бек заключил антибольшевистский союз с К. Монстровым, командующим Крестьянской армией из русских поселенцев южной Киргизии[41]. Все эти отряды были разгромлены красными частями и в 1920 году на территории Туркестана была установлена Советская власть.
В 1920-е годы с установлением Советской власти мусульманское духовенство создало свои официальные объединения по территориальному признаку[42][43]:
В 1921—1922 гг. в СССР был массовый голод, которых охватил в том числе мусульманские районы Поволжья. Советская власть приняла решение об изъятии на территории РСФСР (туда тогда входила часть Средней Азии и Казахстан) предметов из драгоценных металлов из культовых зданий всех конфессий, в том числе из мечетей. 4 апреля 1922 года в Татарской АССР была создана подкомиссия, которая в период с 5 по 10 апреля того же года обследовала 17 казанских мечетей, но не обнаружила в них никаких ценностей[45].
По инициативе Галимджана Баруди была создана Комиссия Центрального духовного управления мусульман по борьбе с голодом (Муспомгол), которая должна была собирать у зарубежных единоверцев помощь голодающим мусульманам РСФСР[46]. Обращения за помощью направляли в дружественные Советской России мусульманские страны (Турцию, Хиджаз, Персию, Афганистан), в зависимую от Москвы Бухарскую народную республику, а также к мусульманским общинам западных стран, не признававших советский режим[47]. Деятельность Муспомгола принесла плоды: в 1922 году Персия прислала 40 тыс. пудов муки, 20 тыс. пудов риса, эмир Афганистана пожертвовал 100 тыс. пудов хлеба[48]. Деятельность Комиссии способствовала усилению авторитета Центрального духовного управления мусульман среди мусульман всего Союза и за рубежом.
Терпимость большевиков к исламу была связана с тем, что на мусульманских окраинах советская власть окончательно была установлена поздно — только в 1920 году. В Средней Азии большевики в 1920 году ликвидировали мусульманские государства — Хивинское ханство и Бухарский эмират. Однако вплоть до середины 1930-х годов в Средней Азии Советская власть не была прочной из-за сильного басмаческого движения. Сохранению сильного влияния мусульманского духовенства на окраинах способствовала очень протяженная общая граница с мусульманскими странами (Ираном и Афганистаном), а также с мусульманским Синьцзяном.
Большевики в 1920-е — начале 1930-х годов пытались использоваться «мусульманский» фактор для экспорта мировой революции в страны Востока. Это обстоятельство также заставляло проявлять терпимость к мусульманскому духовенству. СССР установил дипломатические отношения с немногими независимыми тогда мусульманскими странами, в том числе с Саудовской Аравией. В декабре 1922 года на Лозаннской конференции советский представитель Георгий Чичерин встретился с представителем Хиджаза Х. Лутфуллой[49]. В 1924 году в Хиджазе было открыто советское консульство, первым главой которого стал Карим Хакимов[50]. Уже осенью 1924 года Хакимов завязал тайную переписку с Ибн Саудом[51]. СССР стал первым государством, признавшем независимое саудовское государство — Королевство Хиджаз, Неджд и присоединённые территории (с 1932 года — Королевство Саудовская Аравия — КСА) и установившим с ним 19 февраля 1926 года дипломатические отношения. В мае — июне 1932 года состоялся официальный визит в СССР Министра иностранных дел Королевства Саудовская Аравия наследного принца Фейсала бен Абд-аль-Азиза Аль-Сауда (король Саудовской Аравии в 1964—1975 годах).
Советская власть в первые годы послереволюционные годы разрешала мусульманскому духовенству то, чего не позволяла православному. Например, позволялось деятельность религиозных судов, решавших дела по шариату, постольку, поскольку его нормы не противоречили советским законам. В 1921 году ЦИК Туркестанской АССР издал «Положение о судах казиев», которым устанавливалось, что в первой инстанции дело рассматривает единоличный казий, апелляцию — съезд казиев (3 — 5 человек), а кассацией служил Президиум исполкома[52]. При этом суды казиев были жестко подчинены советским органам: они ежемесячно отчитывались о своей работе перед областным судом, сдавали дважды в месяц поступавшие к ним госпошлину и судебные сборы, а прокуратура и облсуд могли в порядке контроля истребовать у казиев любое дело[52]. В мусульманских местностях шариатских судов было множество. Только в Дагестанской области в 1923 году действовало около 700 шариатских судов[53].
В мусульманских местностях существовала практика интеграции духовных лидеров мусульман в советские органы власти. Например, в первом советском правительстве Дагестана был создан пост народного комиссара шариата, который занял просоветский шейх Али Хаджи Акушинский, одновременно являлвшийся членом революционного комитета[54]. Его мюриды работали шариатскми судьями и муллами[55].
В мусульманских местностях в первые годы советской власти религиозные праздники провозглашались выходными днями. Например, президиум Дагестанского обкома РКП(б) 9 июля 1924 года объявил национальными праздниками Ураза-байрам и Курбан-байрам[56].
В конце 1920-х годов были проведены другие важные реформы, которые должны были ослабить влияние ислама на молодежь. Ключевым мероприятием было введение всеобщей воинской обязанности. До 1917 года мусульманское население (кроме народов Поволжья) не призывались в армию. Такая же ситуация сохранялась и в первые годы советской власти. В 1922 году в СССР воинская повинность распространялась лишь на 73,3 % населения[57]. Остальные 26,7 % советского населения, в число которых попало большинство мусульманских народов страны, не проходили обязательной военной подготовки и к военной службе не привлекались. Советская власть начала обязательный призыв мусульманской молодежи в РККА 3 июля 1928 года, когда Совет народных комиссаров СССР принял постановление «О призыве на действительную военную службу коренного населения средне-азиатских республик, Дагестанской АССР, горских народов Северного Кавказа»[58].
Служба в РККА сопровождалась атеистическим воспитанием. С 1927 года в воинских частях действовали ячейки Союза воинствующих безбожников, которые вели активную атеистическую пропаганду[59]. Кроме того, во время пребывания в РККА молодые люди не могли соблюдать мусульманские обычаи (например, были вынуждены есть свинину), не имели возможности посещать мечети. Это вызывало сопротивление. В докладе начальника информационно-статистического отдела политуправления Милова от 21 апреля 1925 года сообщалось, что красноармейцы-мусульмане отказывались от обедов, содержащих свинину и просили «разрешить им праздновать пятницу вместо воскресенья»[60].
Роль обязательной службы в РККА в 1920-е годы еще не была значимым фактором атеизации молодежи в силу ряда причин. Во-первых, РККА в конце 1920-х — первой половине 1930-х годов была малочисленной и ее численность составляла 500—700 тыс. человек. Поэтому призыв военнослужащих в этот период был невелик, особенно в национальных автономиях. Во-вторых, призывники-мусульмане в основном проходили службу по месту жительства и в особых национальных частях. При этом основная часть военнослужащих несла в национальных частях службу не постоянно, а лишь в периоды лагерных сборов[61]. Командиров для этих частей готовили в специальных военно-учебных заведениях, которые с 1924 года создавались также по национальному признаку. На 1 декабря 1929 года в СССР было девять национальных командных военных учебных школ, в том числе Татаро-Башкирская, Северо-Кавказская горских национальностей, Закавказская пехотная, Закавказская подготовительная и Объединенная Средне-Азиатская[62]. В-третьих, призыву в РККА согласно закону 1925 года подлежали только «трудовые» слои. Это приводило к тому, что в армию (а следовательно и под армейскую атеистическую пропаганду) не попадали служители культа и члены их семей. Кроме того, советская власть в 1920-х годах пошла на некоторые уступки. Постановлением Реввоенсовета СССР от 25 марта 1925 года было предписано «ввести для национальных частей национальные блюда»[63].
Еще до 1929 года в некоторых местностях СССР началось массовое закрытие мечетей. 20 августа 1928 года Президиум ЦК Компартии Азербайджанской ССР принял постановление о закрытии на территории Советского Азербайджана всех религиозных школ[64]. В конце 1928 — начале 1929 года по Азербайджану прокатилась кампания по закрытию мечетей. С декабря 1928 года по февраль 1929 года в республике закрыли 461 мечеть (из них 213 в феврале)[65]. Некоторые здания мечетей были снесены. Так в Шемахе осенью 1928 года снесли 13 из 16 мечетей, пустив их материал на строительство здания театра[66]. Снос мечетей в Азербайджане вызвал сопротивление духовенства и верующих. В результате властям пришлось пойти на уступки и временно прекратить кампанию. В июне 1929 года Президиум ЦК Компартии Азербайджана рекомендовал местным партийным органам вернуть верующим не менее 50 процентов конфискованных мечетей (реально пришлось вернуть почти все мечети)[67].
В Крыму мусульмане (главным образом крымские татары) составляли заметную часть населения. В 1928 году в Крыму было 495 мечетей, 546 служителей культа и 7 действующих школ по изучению Корана[68]. Однако уже во второй половине 1920-х годов власти закрывали мечети, причем стремились к тому, чтобы верующие оказались к таких условиях, чтобы были вынуждены сами закрыть культовые здания (например, по причине высоких налогов или из-за сложной процедуры перерегистрации)[69]. Известно, что 11 февраля 1926 года Центральная комиссия по вопросам культов при ЦИК Крымской АССР приняла решение ликвидировать мечети в двух населенных пунктов из-за «отсутствия верующих, желающих ими пользоваться»[70]. 31 октября 1928 года Президиум ЦИК Крымской АССР принял решение закрыть в Бахчисарае сразу 12 мечетей, причем здания 7 из них снести[71].
Притеснения мусульманского духовенства до 1929 года имели место, но не были столь массовыми как в 1930-е годы. С 1922 года имамы, как лица, живущие на нетрудовые доходы, были лишены избирательных прав[72]. Вообще лишение избирательных прав служителей культа в мусульманских местностях в 1920-е годы происходило непоследовательно. Например, в Дагестане духовенство получило избирательные права 12 июля 1920 года, но уже 23 октября 1921 года было их лишено[73]. 23 января 1926 года власти Дагестана предоставили избирательные права за алимами и учителями мусульманских школ[74]. Кроме того, была предусмотрена возможность восстановления в избирательных правах для служителей культа, которые имели «особые заслуги перед революцией»[75]. Похожее послабление для мусульманского духовенства было сделано в Крыму. Там Крымский революционный комитет дал указание до мая 1922 года не лишать права избирать и быть избранными представителей мусульманского духовенства[76].
Еще до 1929 года в отдельных местностях начинается конфискация вакфов. 16 марта 1927 года ЦК ВКП(б) одобрил решение властей Дагестана передать вакфы крестьянским комитетам взаимопомощи[77]. К концу 1928 года в Дагестане были изъяты властями следующие вакфы: 6958 десятин земли, 88 домов, 5 медресе и 42 мельницы[78]. Конфискация вакфов встретила сопротивление населения. В отдельных районах Дагестана кампания по изъятию вакфов продолжалась до середины 1930-х годов[79].
Репрессии в отношении мусульманского духовенства в 1920-е годы также имели место. В 1927 году был выслан из Москвы имам Фаттахитдинов, живший в домике при Московской соборной мечети[80]. В 1928 году из Дагестана были сосланы в северные местности РСФСР (районы Усольска, Сольвычегодска и Котласа) более 800 служителей культа[81].
Верующих в 1920-е годы преследовали по-разному. Были случаи, когда коммунистов и комсомольцев исключали из партии и комсомола и подвергали взысканиям по партийной линии за исполнение религиозных обрядов. Например, в 1928 году в Карачаево-Черкесской автономной области были исключены из ВКП(б) коммунисты, которые соблюдали исламские обряды[82].
В русле политики «воинствующего безбожия» в 1929 году усилились давление и пропаганда, направленные против всех религиозных учреждений, в том числе и исламских. К тому времени уже было в основном разгромлено басмаческое движение, поэтому необходимости в уступках мусульманам Средней Азии не было. К концу 1930-х годов внешнеполитическая необходимость в уступках мусульманскому духовенству отпала, так как СССР фактически прекратил отношения с Саудовской Аравией в 1938 году, закрыв свое консульство в Джидде. Поэтому с 1929 года началось наступление советской власти на ислам.
В 1929 году было принято несколько нормативно-правовых актов, которые серьезно ограничили права мусульманского духовенства и верующих. Важнейшим было Постановление ВЦИК и СНК СССР от 8 апреля 1929 года, которое касалось всех религиозных организаций, и действовало до начала 1990-х годов. Это Постановление, по мнению историка М. Одинцова, фактически превратило религиозные организации в некие «резервации»[83]. Вся деятельность религиозных организаций по удовлетворению потребностей верующих была обставлена в этом документе множеством ограничительных условий. Постановление содержало следующие запреты для религиозных организаций[84]:
18 июня 1929 года ВЦИК СССР запретил преподавать мусульманское вероучение, а также конфисковал закятное имущество и вакфы[85].
В 1930-е годы кампания по закрытию мечетей приняла общесоюзный масштаб. К 1929 году в ряде местностей СССР сохранилось большое число мечетей. В Дагестане в конце 1920-х годов было более 5 тыс. мечетей[86]. На территории Чеченской автономной области (население 307752 человека) по данным на 1928 год насчитывалось[87]:
Мусульманское духовенство в отдельных местностях СССР было многочисленным. В 1929 году работники Дагестанского областного комитета ВКП(б) оценили численность мусульманского духовенства в Дагестанской области в 100 тыс. человек[88]. В это число были включены следующие категории духовных лиц[89]:
В начале 1930-х годов в СССР шариатские суды действовали несмотря на запреты властей. В Дагестане, где шариатские суды были официально закрыты в ноябре 1927 года, еще в 1933 году были выявлены 84 действующих судьи-кадия[90].
Советские власти начали закрытие культовых зданий с их перерегистрации. Постановление № 329 НКВД РСФСР «О регистрации религиозных объединений» от 10 октября 1929 года обязывало все религиозные объединения перерегистрироваться до 1 мая 1930 года, а те, кто прошел регистрацию считались закрытыми[91]. Закрытие мечетей (как и культовых зданий других конфессий) шло во многих случаях по инициативе местных властей одновременно с коллективизацией. При этом местные активисты порой подделывали подписи верующих и иным образом грубо нарушали законодательство в сфере закрытия культовых зданий. Выход статьи И. В. Сталина «Головокружение от успехов» привел к тому, что верующим (в том числе мусульманам) стали возвращать ранее закрытые культовые здания. Летом 1930 года в Дагестане верующим вернули как неправильно закрытые 4 мечети, две синагоги и одну соборную православную церковь[92]. В Табасаранском и Дербентском районах Дагестана провели открытые показательные судебные процессы над местными активистами[93]. Возвраты необоснованно закрытых мечетей имели место и в дальнейшем. Например, в 1933 году в Кайтагском районе Дагестана вновь открыли 18 незаконно закрытых «за отсутствием духовенства» мечетей[94].
К 1934 году большинство дореволюционных мечетей в СССР действовало. По данным Центральной комиссии по вопросам культов в СССР на декабрь 1933 года было 4856 действующих молитвенных зданий мусульман[95]. С 1918 по 1933 годы закрыты были только 3559 молитвенных зданий мусульман[96].
1930-е годы стали временем уничтожения в СССР значительной части духовенства всех конфессий, в том числе мусульманского. В 1936 году скончались председатель Центрального духовного управления мусульман Ризаитдин Фахретдинов и муфтий альтернативного Центрального духовного управления мусульман Башкирской АССР Мутыгулла Гатауллин. Советские власти не дали согласия на проведение съезда для избрания преемника Фахретдинова[97]. Исполняющим обязанности муфтия стал Габдрахман Расулев. В том же году власти возбудили уголовное «Дело о заговоре руководителей ЦДУМ», по итогам которого были арестованы и расстреляны более 30 человек, в том числе три казыя ЦДУМ[98].
Репрессии в отношении мусульманского духовенства в конце 1920-х — 1930-е годы коснулись также местных мусульманских общин. В ночь с 15 на 16 февраля 1931 года были арестованы 27 человек, входивших в «двадцатку» Соборной мечети Ленинграда[99]. Арест был произведен в связи с бегством за границу Мусы Бигеева. Среди арестованных оказались два имама. Арестованных обвинили в связях с татарской общиной Финляндии. В материалах дела сказано[100]:
Эти муллы, группируя вокруг себя единомышленников националистической к-р. идеологии из активных прихожан мечети (членов 20-тки и торгашеский элемент, имеющий связи с татарской эмиграцией в Финляндии), маскируясь отправлением религиозных обрядов, занимались антисоветской агитацией. к.-р. группировка при мечети завоевала себе такой авторитет, что на молебствование по праздникам в мечеть стекалось по 5-6 тысяч человек татарской колонии, что составляет 20-25 % общего числа последней
23 июля 1931 года Коллегия ОГПУ приговорила по этому делу 23-х человек к различным срокам заключения[101]. Однако община в Ленинграде продолжала действовать и после приговора.
Уничтожение мечетей и духовенства сочеталось с применением идеологических методов борьбы с исламом. Важным мероприятием 1930-х годов была замена арабского письма мусульманских народов СССР на латиницу, а затем на кириллицу. 7 августа 1929 года вышло Постановление ЦИК и СНК СССР «О новом латинизированном алфавите народов арабской письменности Союза ССР», которое ликвидировало письменность на основе арабской графики[102]. Историк С. Ш. Казиев отмечает, что в результате этой реформы мусульманские народы СССР оказались отрезаны от зарубежных культурных центров ислама и от своего исторического культурного наследия, связанного с исламскими традициями[103].
Введение нового алфавита сопровождалось активным внедрением его в обучение, в том числе взрослого населения. До введения нового алфавита подавляющее большинство мусульман СССР было неграмотно. Советская власть развернула масштабную сеть курсов по ликвидации неграмотности для взрослого населения. В результате к концу 1930-х годов обозначилось культурное разделение: большинство взрослого мусульманского населения, получившее образование на кириллице и латинице и небольшая часть, которая обучалась на арабице в дореволюционный период и в первые годы советской власти. Первых было намного больше. Известно, что, например, в Азербайджанской ССР в 1939 году грамотными были 73,3 % населения (в том числе 54,7 % женщин-азербайджанок), тогда как в 1926 году грамотными было только 18,5 % населения республики (в том числе 3,1 % азербайджанок)[104].
В конце 1930-х годов был принят ряд мер, усиливших еще один фактор атеизации населения — обязательную службу в рядах РККА. В 1938—1939 годах в РККА был введен принцип экстерриториальности прохождения службы — призывники проходили службу вне места своего жительства. Это приводило к тому, что призывников из мусульманских местностей направляли служить в те районы, где мусульманского населения почти не было. В свою очередь в мусульманские местности направлялись части, сформированные из призывников-немусульман. В 1938 году были ликвидированы немногочисленные национальные части РККА, в том числе сформированные из представителей мусульманских народов. 7 марта 1938 года совместное постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О национальных частях и формированиях РККА» предписывало[105]:
К лету 1938 года все национальные формирования РККА были расформированы[106]. Призывы 1938, 1939 и 1940 годов уже сопровождались экстерриториальным распределением новобранцев[107]. 1 сентября 1939 года Верховный Совет СССР принял закон об обязательной военной службы, который предусматривал следующее[108]:
В 1939—1941 годах власти усилили работу с малообразованной молодежью призывного возраста, к которой относилось большинство призывников из мусульманских местностей Кавказа, Закавказья, Средней Азии и Казахстана. С мая 1939 года малограмотные и неграмотные призывники из сельской местности проходили обучение с отрывом от производства[109]. Этот фактор также способствовал атеистической работе среди молодых мусульман, большинство которых проживало в сельской местности. Малограмотных и неграмотных среди мусульман-призывников было намного больше, чем среди немусульман. Например, в 1940 году в Чечено-Ингушской ССР 20,8 % призывников были неграмотными и малограмотными, тогда как в СССР (призыв 1941 года) неграмотными и малограмотными были только 17,1 % призывников[110]
В 1939—1940 годах была введена жесткая система приписки, причем она распространилась на мусульманские местности. В феврале — марте 1939 года в ходе приписки военнообязанных в Дагестанской АССР, Чечено-Ингушской АССР, Кабардино-Балкарской АССР было выявлено много граждан старших возрастов, которые ранее на воинском учете не состояли, хотя должны были это делать[111].
В 1930-е годы большинство мечетей в СССР было закрыто. Некоторые мечети были разрушены, многие переданы под гражданские учреждения. Немало зданий мечетей не использовалось. Были случаи, когда верующие отказывались посещать гражданские учреждения, размещенные в зданиях мечетей. Например, в 1939 году власти были вынуждены перенести амбулаторию и родильный дом, размещенные из здания ранее закрытой мечети села Новые Тимерсяны в частный дом, так как местные татарки отказывались ходить на лечение и родовспоможение в помещение мечети[112].
Таким образом к 1941 году в СССР осталась только одна действующая мусульманская религиозные организация — Центральное духовное управление мусульман в Уфе во главе с Г. З. Расулевым. Кроме того, было совершенно незначительное число мечетей, которое постоянно сокращалось. Многие муллы находились в местах лишения свободы. Не было ни одного мусульманского периодического издания. Подготовка кадров мусульманского духовенства не велась. Были прекращены хадж и паломничества к шиитским святым места. Среди мусульманской молодежи велась активная атеистическая пропаганда не только через школу, но и через обязательную службу в армии, где мусульмане (как и представители других конфессий) не имели возможности соблюдать религиозные обряды.
Во время Второй мировой войны изменилась официальная политика в отношении конфессий. Религиозные организации в СССР получили возможность продолжать свою деятельность, но на очень жестких условиях. Впрочем до 1944 года мусульманское духовенство СССР (особенно среднеазиатское) особой активности не проявляло. Это было связано с тем, что мусульманское духовенство к 1941 году было крайне ослаблено репрессиями[113]. Формально Постановление 1929 года не было отменено или изменено в годы войны. Однако в военный период были приняты нормативно-правовые акты, которые фактически сняли части ограничений с религиозных организаций — в частности, предоставили им некоторые права юридических лиц. Кроме того, советские власти в период войны фактически разрешили (а иногда даже способствовали) тому, что религиозные организации занялись прямо запрещенной Постановлением 1929 года благотворительностью в форме сбора средств и вещей в поддержку действующей армии, а также нуждающихся категорий населения (например, семей фронтовиков, беспризорных детей). Кроме того, в отношении мусульманских служителей (как и духовных лиц других конфессий) в годы войны был ослаблен налоговый пресс.
Война привела к тому, что временно прекратилась антиисламская пропаганды в СССР. Впервые более, чем за 10 лет были разрешены (и организованы под контролем советских властей) хадж и шиитские паломничества к иранским святым местам. Конечно, количество паломников было единичным и было ориентировано прежде всего на пропаганду за рубежом, что в СССР имеется свобода вероисповедания.
Мусульманские религиозные организации с осени 1941 года поддержали советскую власть, встав на «патриотическую» позицию. Первыми в поддержку Советской власти выступили мусульманские лидеры Поволжья и Казахстана — местностей, которые еще до 1917 года были наиболее лояльны российской власти. Именно в этих местностях было собрано мусульманами наибольшее количество средств в помощь Красной Армии. Мусульманские лидеры других советских местностей, прежде всего Средней Азии, поддержали советскую власть только с 1943 года и особенно с 1944 года. Их помощь была меньше.
Фактор оккупации не сыграл для советских мусульман существенной роли, хотя немцы в период оккупации в пропагандистских целях поощряли открытие мечетей и деятельность мусульманского духовенства. Это было связано с тремя причинами. Во-первых, оккупации подверглась лишь незначительная часть мусульманских территорий СССР. Во-вторых, оккупация в мусульманских территориях (кроме Крыма) была очень короткой — несколько месяцев 1942 года. В-третьих, значительная часть мусульманских народов, переживших оккупацию, была уже в 1944 году депортирована с мест своего проживания, а их дома переданы новым людям, среди которых было большинство немусульман. Поэтому подавляющее большинство открытых оккупантами мечетей было закрыто уже в 1944 году. Мечети, расположенные на территориях, откуда мусульманское население не депортировалось (например, в Кабардинской АССР[114]) были после освобождения зарегистрированы советскими органами.
Не имел существенного значения для советского ислама фактор расширения в период Второй мировой войны территории СССР — на присоединенных в 1939—1945 годах к Советскому Союзу землях мусульман почти не было.
Сотрудничество мусульман и духовенства с оккупантами в период Великой Отечественной войны имело место. В немецком плену в 1941—1942 годах оказалось много советских военнослужащих, среди которых были представители мусульманских народов. Небольшая часть из них пошла на службу к гитлеровцам, в том числе влилась в сформированные ими боевые соединения. Эти части были сформированы не по религиозному признаку, но в них появились должности военных мулл. Соединения из советских мусульман принимали участие в боевых действиях как против партизан, так и против Красной Армии. Боеспособность мусульманских коллаборационистских соединений была крайне низкой, особенно это характерно для татарских частей. В коллаборационистских частях, сформированных из татар и других народов Поволжья, было распространено дезертирство, были случаи убийства немецких офицеров.
22 июня 1941 года фактически прекратился выпуск в СССР антирелигиозной литературы[115]. Впрочем атеистическая пропаганда по-прежнему велась некоторое время. Например, на территории занятого советско-английскими войсками в начале войны Ирана, советские органы вели атеистическую пропаганду[116].
Мусульманское духовенство по примеру руководства Русской православной церкви уже в 1941 году призвало верующих поддержать Советскую власть в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Первым к верующим обратились духовные лидеры мусульман Поволжья. 2 сентября 1941 года председатель Центрального духовного управления мусульман Г. З. Расулев написал обращение «Ко всем приходам мусульман», в котором со ссылками на Коран и хадисы призвал мусульман на фронте и в тылу не жалеть сил в борьбе против захватчиков[117].
15-17 мая 1942 года в Уфе собрался Меджилис-Гулями (расширенное совещание исламских руководителей), который принял воззвание к мусульманами. В нем верующим разъяснялось, что победа над фашизмом спасет весь мир (в том числе мусульманскую цивилизацию) от разрушения[118]. НКВД СССР принял меры по распространению этого воззвания среди мусульман. К концу сентября вышло по 4,5 тыс. экземпляров воззвания на татарском и казахском языках, 3 тыс. экземпляров на узбекском языке и по 2 тыс. экземпляров на таджикском, туркменском и киргизском языках[119].
В Средней Азии мусульманское духовенство с началом войны активизировалось, но советскую власть первое время не поддерживало. Советский писатель Петр Скосырев находился в Ташкенте и описал сложившуюся там ситуацию[120]:
Недели две тому назад в старом городе появилось большое количество каландаров. Они ходят по всем махаллям и, останавливаясь у ворот каждого дома, начинают петь мистические стихи. Человек шесть пришлых издалека каландаров поселились в ямах около мазара «Олам Вардор». Один из них, распевая мистические стихи и пророчествуя, собрал, по словам одного моего собеседника, в течение дня до 30 тысяч рублей. Многие женщины бросали ему по тридцатке. С другим, я заговорил по-таджикски, и на мой вопрос, откуда он пришел, каландар ответил: «Из Таджикистана». Есть другие показатели роста мистических настроений: в махалле Каттабаг в молениях во время Ураза-хаита участвовало около 15 тысяч человек. То же можно было наблюдать в других махаллях. Целый ряд ишанов, например, крупнейший ишан Бобохан, стали устраивать молчаливые зикры.
Активность духовенства явно направлена против нас. Когда одного муллу в Маргелане просили сделать обрезание ребенку, он ответил: «сейчас я боюсь, подождите немного, придут немцы, тогда я сделаю»
С конца 1942 года о поддержке Советской власти заявляет среднеазиатское мусульманское духовенство. В конце декабря 1942 года И. Бабаханов, вокруг которого группировались мусульманские авторитеты Средней Азии и Казахстана, обратился к Г. З. Расулеву с просьбой выяснить отношение советских властей к предстоящему созданию Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана[121]. Вслед за этим мусульманские духовные лидеры Средней Азии объявили на митинге в Ташкенте 31 января 1943 года газават фашистам[122].
За воззваниями начался сбор средств мусульманскими лидерами в пользу Красной Армии. Начали его мусульмане Поволжья. 3 марта 1943 года в «Известиях» была опубликована телеграмма Г. З. Расулева о том, что он пожертвовал на строительство танковой колонны 50 тыс. рублей личных средств и призывает единоверцев также делать пожертвования. Телеграмму сопровождала личная благодарность И. В. Сталина[123]. В дальнейшем мусульмане Поволжья и Казахстана лидировали по суммам собранных пожертвований среди единоверцев. Например, за 1944 — I квартал 1945 года мусульмане Татарской АССР сдали в Фонд Красной армии и в помощь населению Орловской области[124]. Мусульмане Казахской ССР за I квартал 1945 года сдали 1 035 320 рублей и много продуктов[125].
В Средней Азии мусульманское духовенство провело небольшой сбор пожертвований на нужды обороны. Лидерам были мусульмане Казахстана. К 5 октября 1943 года в Фонд обороны мусульмане Казахской ССР передали 397 тыс. рублей и 1090 центнеров зерна, а также некоторое количество скота и домашней птицы[126]. Помощь от более многочисленной мусульманской общины Узбекской ССР оказалась намного меньшей. К 5 октября 1943 года мусульмане Узбекской ССР передали в Фонд обороны только 100 тысяч рублей[127]. Всего же за годы войны Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана собрало 1280 тыс. рублей[128].
Пожертвования сдавали также мусульмане Северного Кавказа. Мусульмане Кабардинской АССР за I квартал 1945 года сдали 80 тысяч рублей в Фонд Красной Армии[129].
20 октября 1943 года на съезде мусульман Средней Азии и Казахстана в Ташкенте было принято патриотическое обращение к мусульманам СССР[130]. Кроме того, созданное Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ) организовало сбор средств на танковую колонну[131]. Сбор средств на боевую технику в мусульманских местностях дал отличные результаты. В Узбекской ССР собрали 365 млн рублей, в Туркменской ССР — 243 млн рублей, в Казахской ССР — 470 млн рублей[132].
После создания САДУМ Советская власть пошла на ряд послаблений для мусульманского духовенства — были выпущены из мест заключения некоторые муллы, разрешен сбор закята[133]. Было разрешено выпустить фетву об обязательности закята в размере 200 рублей, если мусульманин «имеет сверх потребности, богатство на каждого 16 000 руб.»[134]. Власти оказывали содействие муллам во взимании с верующих религиозных сборов — размещали работником мусульманских структур в помещениях исполкомов, выдавали сборщикам командировочные удостоверения[135]. Началось открытие мечетей. Мусульманское духовенство (как и служители других конфессий) было освобождено от мобилизации в армию[136]. Конечно, это освобождение на практике мало что значило — большинство служителей были пожилыми людьми. Кроме того, постановление об освобождении от мобилизации служителей культов вышло 26 февраля 1945 года[137] — то есть за два месяца до завершения боевых действий. Но моральное значение этого решения было велико.
Сбор пожертвований на завершающем этапе войны поощрялся властями открыто. Муллы собирали средства не только на боевую технику, но и на помощь нуждающимся семьям фронтовиков (как в денежной, так и в натуральной формах)[138]. Мусульмане подписывались также на облигации государственного займа. В качестве пожертвований сдавались не только деньги. В Туркменской ССР было собрано более 7 тонн национальных серебряных украшений[139].
Мусульманское духовенство было допущено до работы с военнослужащими. В документах Закавказского фронта содержатся сведения о том, что муллы с минаретов призывали верующих вступать в ряды Красной Армии, некоторые мусульманские священнослужители командовали советскими партизанскими отрядами[140]. В 1944 году лидеры советских мусульман впервые за многие годы вышли на международный уровень — был осуществлен хадж из СССР[141]. В мае 1945 года лидерам советских шиитов разрешили посетить Иран, в том числе священные для шиитов города Мешхед и Кум[142].
Кроме того, в период Великой Отечественной войны была приостановлена мобилизация в армию многих мусульманских народов, начатая в 1938—1939 годах. Это обстоятельство благоприятствовало распространению ислама, так как в условиях службы в действующей армии не было возможности соблюдать все обряды. 30 июля 1942 года приказ Народного комиссара обороны № 0585 «до особых указаний» запретил призыв в армию представителей коренных народов трех горских мусульманских автономий Северного Кавказа (Чечено-Ингушской, Кабардино-Балкарской и Дагестанской АССР)[143]. После освобождения в январе 1943 года горских автономий, призыв в РККА там немедленно начался, но мобилизовывали только лиц европейских национальностей[144]. Директива Главного управления формирований и комплектования Красной Армии № М/1/1493 от 9 октября 1943 года запрещала призыв военнообязанных и призывников карачаевской, черкесской и адыгской национальностей[145]. В итоге к ноябрю 1943 года на Северном Кавказе было 93 тыс. человек, не мобилизованных по национальному признаку[146]. Кроме того, начался массовый отток мусульман-карачаевцев с фронта по предлогом командировок и отпусков[147]. В этих условиях власти решили провести мобилизацию горцев-мусульман под видом добровольчества. Для агитации среди горцев Чечено-Ингушской АССР власти широко сотрудничали с мусульманской общественностью[148]. Агитация добровольцев велась непосредственно во время мусульманских богослужений[149]. Результаты пропаганды были разные. В феврале — марте 1943 года в Дагестане удалось собрать много добровольцев, в Чечено-Ингушской АССР набор выполнить не удалось[150].
В мае 1944 года были образованы два духовных управления мусульман. Первое из них было создано «сверху». 16 мая 1944 года Президиум Верховного совета РСФСР принял решение о создании Духовного управления мусульман Северного Кавказа и поручил Хизри Гебекову возглавить организационную комиссию по его созданию[151]. В итоге Гебеков стал председателем этого духовного управления мусульман. 20 — 23 июня 1944 года в Буйнакске состоялся съезд Духовного управления мусульман Северного Кавказа, который принял патриотическое воззвание[152]
19 мая 1944 года 25 — 28 мая 1944 года в Баку прошел съезд духовенства, который принял патриотическое воззвание и учредил Духовное управление мусульман Закавказья[153].
19 мая 1944 года по инициативе В. Н. Меркулова для работы с неправославными религиозными организациями был создан Совет по делам религиозных культов при Совете народных комиссаров СССР[154]. Первым председателем Совета стал подполковник Константин Зайцев[155]. Он пробыл в своей должности меньше месяца. 6 июня 1944 года председателем Совета стал Иван Полянский[156], который оставался на этом посту до своей смерти в 1956 году.
Правовой статус мусульманских организаций в 1944 году изменился, как и статус других религиозных организаций. Постановление 1929 года не было отменено (и даже не изменено), но вышли нормативные акты, которые противоречили его положениям. Например, религиозные организации в 1944—1945 годах получили ограниченные права юридических лиц — право открывать текущие счета в банке, право аренды, строительства и покупки в собственность зданий и транспорта[157]. В 1944 году было смягчено налоговое бремя: проживающих в сельской местности служителей культа освободили от обязательных поставок государству мяса и яиц (если у них не было ни домашнего скота, ни птицы), недействующие культовые здания были освобождены от налогов и страховых взносов[158].
Советские власти проводили практику «подкармливания» религиозных лидеров в буквальном смысле слова. Совет по делам религиозных культов разослал на места указания, которые предписывали при приеме советскими чиновниками религиозных авторитетов «практиковать угощение их подачей завтрака прямо в кабинет за счёт облисполкома»[159]. Верующие в годы войны почувствовали послабления и стали открыто отмечать религиозные праздники. Некоторым советским чиновникам такое новое отношение к религии не нравилось.
За свою патриотическую деятельность в годы войны представители духовных управлений мусульман были награждены советской властью медалями «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны»[160].
Фактор оккупации для советского ислама не сыграл такой значимой роли, как для Русской православной церкви. Как известно, более половины православных храмов и молитвенных домов СССР (7405 из 14187 действовавших на 1 января 1948 года) было открыто во время немецко-фашистской оккупации на занятой противником территории[161]. Ничего подобного не было в истории мусульманских культовых зданий. Это было связано с тем, что почти все территории СССР с мусульманским населением не были ни одного дня под оккупацией и всю войну жили по советским законам. Оккупации подверглись только Крым и некоторые автономные мусульманские автономии Северного Кавказа: Кабардино-Балкарская АССР (частично), Адыгейская автономная область (полностью), Карачаево-Черкесская автономная область (частично), Северо-Осетинская АССР (частично) и Чечено-Ингушская АССР (частично). Причем кавказские автономии пробыли под оккупацией всего несколько месяцев и были вскоре освобождены советскими войсками. Влияние политики оккупантов на возрождение на этих территориях ислама было в значительной мере сведено к нулю тем, что ряд мусульманских народов СССР, оказавшихся в оккупации (карачаевцы, балкарцы и крымские татары и некоторые кабардинцы[162]) был в 1944 году депортирован с мест проживания. На их места проживания были поселены преимущественно немусульмане. Поэтому многие открытые при оккупантах в Крыму и на Северном Кавказе мечети прекратили функционировать уже в 1944 году.
От оккупации мусульманские религиозные организации понесли намного меньший урон, чем структуры других конфессий. По данным созданной советскими властями Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, гитлеровцы разрушили только две мечети и еще две повредили[163]. При этом, например, гитлеровцами было разрушено и повреждено по данным той же Комиссии 237 католических костелов[164]. Это тем более показательно, что сам Гитлер был католиком.
На оккупированных немцами мусульманских территориях произошло своеобразное возрождение ислама[165]. Немцы поощряли открытие мечетей. В частности, Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Кабардинской АССР в марте 1947 года так описывал политику немцев в отношении мусульман[166]:
…немцы повсеместно насаждали в кабардинских сёлах религиозные мусульманские общины сверху. В результате во всех селах КАССР в период немецкой оккупации были открыты по 2 — 3 мечети, причём там, где не сохранились здания бывших мечетей, немцы превращали в мечети жилые дома и общественные постройки, куда в приказном порядке посылали людей, штрафуя каждого за непосещение мечети. Таким образом, период немецкой оккупации был периодом наивысшего религиозного движения. После изгнания немцев из Кабардинской АССР все эти религиозные общины самозакрылись, остались только 10 религиозных мусульманских общин
Немцы регистрировали мечети на оккупированной территории, вручая общине документ и печать[167]. Такая политика вызвала симпатии к немцам со стороны части мусульман на оккупированной территории, поскольку она контрастировала с массовым закрытием мечетей советскими властями в предшествовавшие годы и с волокитой в послевоенный период. В июне 1948 года один из жителей Кабардинской АССР так описывал этот контраст[168]:
немцы без всякого заявления со стороны верующих открывали мечети и назначали мулл, создавая всё необходимое для свободного вероисповедания — богослужения, а Советская власть этого не делает, требует заявления и много других ненужных документов, чтобы узнать людей, связанных с религией, а затем применить к ним репрессивные меры и т. д.
На оккупированных территориях с мусульманским населением немецкие власти не только поощряли, но и настаивали на соблюдении верующими исламских обычаев. Так в Нальчикском районе все бургомистры за два дня до Курбан-байрама 1942 года получили указание от оккупационных властей о том, что все взрослое мужское население в обязательном порядке должно посетить богослужения в день «великого праздника Курман»[169]. По рекомендации оккупационных властей в декабре 1942 года в Нальчикском районе местные власти сделали пятницу выходным днем для мусульман, а воскресенье — днем отдыха для христиан, причем отметили, что в эти выходные дни мусульмане должны посещать мечети, а христиане церкви и молитвенные дома[170]. Шеф Нальчикского района в своем приказе от 8 декабря 1942 года указывал подчиненным следующее[171]:
Доведите до сведения населения, что содержание свиней в кабардинских селениях по мусульманским законам не допускается, примите меры, чтобы имеющиеся свиньи были размещены на окраинах сел и содержались в помещениях
Немцы также отчасти восстановили некоторые мусульманские управленческие структуры. В оккупированной Литве нацисты разрешили создание муфтията во главе с Я. Шинкевичем[172]. 18 декабря 1942 года в Нальчике на Курбан-байраме был избран верховный кади Кабардино-Балкарской АССР[173]
Нацисты вели активную пропаганду как в занятых ими мусульманских местностях, так и среди мусульман тыловых районов Красной армии. В ходе пропаганды доказывалось, что Гитлер является другом мусульман, обличалась политика советской власти, притеснявшей ислам[174]. В Нальчике власти провели церемонию захоронения жертв НКВД[175].
Пропаганда имела успех не только на оккупированной немцами территории, но и за ее пределами. Например, в Таджикской ССР в годы войны произошла активизация басмачества[176]
Гитлеровцами из числа советских военнопленных, принадлежавших к мусульманским народам, были созданы мусульманские воинские части. Эти подразделения использовались как вспомогательные на Восточном фронте и для борьбы с партизанами. Много мусульман (в основном татар и башкир) служило в немусульманских формированиях — Русской освободительной армии, Грузинском легионе. В мусульманских частях нацисты вводили должности мулл и использовали исламскую символику[177]. В воинских частях разрешалось выполнение мусульманских обрядов (кроме хаджа)[178]. Конечно, не все мусульмане, попавшие в плен, переходили на сторону немцев. Известно, что на 1 августа 1944 года в немецком плену оставалось 36406 мусульман[179]. Части, созданные гитлеровцами из мусульман-военнопленных, оказались ненадежными в бою. Особенно это касалось мусульман Поволжья.
Кроме того, оказалось, что советские военнопленные из числа мусульманских народов (особенно татар и башкир) в большинстве своем равнодушны к исламу. Конечно, в созданном нацистами из народов Поволжья легионе «Идель-Урал» были военные муллы, а легионеры исполняли мусульманские обряды. Но в целом уровень религиозности оставался невысоким. И. А. Гилязов проанализировал еженедельную газету легиона и отметил, что «материалов чисто религиозного содержания» в ней публиковалось мало, причем многие из них были чисто информативными — например, о праздновании религиозных праздников[180]. Нацисты понимали это. Граф Леон Стамати 22 марта 1945 года писал следующее:
Татарам, рассудительному крестьянскому народу, религиозный фанатизм не присущ вовсе. Панисламизм вряд ли найдет у них широкий отклик, а может, даже вызовет смех. Выступление палестинского муфтия как друга и соратника перед татарскими добровольцами будет выслушано, безусловно, с большим вниманием, особенно, если оно будет сопровождаться раздачей сигарет и шнапса
В конце войны немцы начали возрождать мусульманское образование. В июне 1944 года ими были открыты курсы подготовки военных мулл со сроком обучения в 3 недели[181]. 26 ноября 1944 года в Дрездене была открыта школа мулл[182]. Просуществовала она недолго. 23 февраля 1945 года школа эвакуировалась в Вайсенфельс и к началу марта того же года уже не существовала[183].
В послевоенный период от религиозных организаций (формально независимых от государства) требовалось полное подчинение советской власти. Контроль над религиозными организациями (кроме Русской православной церкви) осуществлял Совет по делам религиозных культов. Его Уполномоченные на местах имели право лишить любого служителя культа регистрации, что означало запрет на служение. В 1965 году Совет по делам религиозных культов был объединен с Советом по делам Русской православной церкви в Совет по делам религий. Однако права Уполномоченных остались прежними.
В СССР были созданы четыре духовных управления мусульман по территориальному признаку: Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана, Духовное управление мусульман Северного Кавказа и Духовное управление мусульман Закавказья и Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири (создано в 1948 году на базе Центрального духовного управления мусульман).
Вновь открылись некоторые мечети. Их было крайне мало по сравнению с началом 1930-х годов. На 1 января 1946 года в СССР официально было только 135 мечетей[184]. Это было меньше, чем даже количество православных храмов, открытых в Средней Азии и в Казахстане — местностях, где проживало большинство советских мусульман. Однако в 1946—1949 годах количество официально действовавших мечетей существенно возросло. По данным Совета по делам религиозных культов весной 1949 года в СССР было уже 415 действующих мечетей[185]. При этом часто ходатайства верующих отклонялись. Например, мусульмане Ленинграда в послевоенные годы были вынуждены проводить пятничные намазы на татарском участке Ново-Волковского кладбища, так как власти длительное время отказывались удовлетворять их ходатайства от открытии соборной мечети в Ленинграде[186].
В первые послевоенные годы мусульманское духовенство продолжало собирать пожертвования — как на военные цели, так и на восстановление страны. Например, Г. З. Расулев в 1945 году собрал около 8 тыс. рублей в помощь беспризорным детям[187]. Сборы средств в помощь фронтовикам и детям проводили мусульмане различных местностей СССР[188]. Цели сборов были самые разные. Например, за IV квартал 1945 года только мусульмане Узбекской ССР собрали 120342,67 руб.[189]:
Формально действовало Постановление 1929 года, запрещавшее всем религиозным структурам заниматься благотворительностью. Но в первые послевоенные годы оно часто нарушалось. Мусульманское духовенство СССР продолжало выражать свою лояльность советским руководителям. Были случаи, когда муллы публично читали молитвы за здоровье И. В. Сталина и других советских руководителей[190]. В 1945—1947 годах центральные власти поощряли «религиозно-патриотическую» деятельность духовенства всех конфессий. В частности, Совет министров СССР указывал Совету по делам религиозных культов в 1946—1947 годах действовать следующим образом[191]:
Не препятствовать религиозным центрам и отдельным служителям культа в проведении ими в молитвенных зданиях и в церковной печати религиозно-патриотической деятельности
В дальнейшем отношение советской власти к религиозным организациям поменялось к худшему и количество зарегистрированных мечетей сократилось. К 1952 году в СССР осталась 351 зарегистрированная мечеть[192]. Закрываемые на рубеже 1940-х — 1950-х годов мечети переоборудовали (как и в 1930-е) годы в светские здания. Например, в Пензенской области в татарских поселениях за 1950—1952 годы с согласия Совета по делам религиозных культов были закрыты 7 мечетей, из которых 5 переоборудовали (под школу, клубы, лесозащитную станцию)[193]. Хрущевская антирелигиозная кампания привела к сокращению количества мечетей, но небольшому. К 1965 году в СССР было 305 зарегистрированных мечетей[194].
До 1989 года количество официально зарегистрированных мечетей оставалось на одном уровне — около 400—500 на весь СССР. Имеются следующие данные по республикам с мусульманским населением:
Вторая мировая война привела к увеличению численности духовенства и верующих в СССР — за счет присоединения к Советскому Союзу новых территорий со значительным населением. Однако на советский ислам (в отличие, например, от Русской православной церкви) этот фактор не повлиял, так как на новых территориях почти не было мусульман. Положительным фактором для советского ислама были намного более высокие темпы естественного прироста народов, исповедовавших ислам (таджиков, узбеков, татар, туркмен и других) по сравнению с большинством других народов СССР. В 1959—1979 гг. суммарная численность мусульманских народов СССР увеличилась с 24,4 млн человек до 43,4 млн человек[197], то есть за 20 лет почти удвоилась.
В сентябре 1981 года ЦК КПСС было принято постановление «О мероприятиях по противодействию попыткам противника использовать „исламский фактор“ во враждебных СССР целях», дополненное в апреле 1983 г. постановлением «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманских священнослужителей»[198].
В 1989 - 1991 годах в СССР хлынул поток мусульманской литературы из-за рубежа. Резко ослаб государственный контроль над Духовными управлениями мусульман. Началось массовое открытие мечетей. Улучшилось материальное положение духовенства, так как были прекращены добровольно-принудительные выплаты в советские общественные фонды. Были восстановлены контакты с единоверцами за рубежом, разрешены массовые шествия на мусульманские праздники. Например, в Азербайджане с 1991 года было разрешено публично отмечать Ашуру[199]
Переломным в отношении государства и ислама стал 1989 год. В декабре этого года отмечались сразу две юбилейные даты — 200-летие Духовного управления мусульман Европейской части России и Сибири и 1100-летие принятия ислама населением Поволжья и Приуралья[200]. Празднование этих событий сыграло примерно ту же роль в улучшении отношений между советскими мусульманами и государством, как ранее празднование 1000-летия Крещения Руси. В честь юбилеев было разрешено выпустить 50 тыс. экземпляров Корана и другой религиозной литературы, сами торжества прошли в Уфе, Казани, Ленинграде и Москве, на них побывало более 70 зарубежных гостей из 28 стран[201]. В июне 1990 года прошел V съезд Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири, причем Турция и Саудовская Аравия подарили управлению по 1 млн долларов и 1 млн экземпляров Корана[202]. На этом съезде было решено отказаться от взносов в общественные фонды[203], прежде всего в «Фонд мира». В 1990 году 750 советских паломников были отправлены в Саудовскую Аравию[204].
Ослабление государственного контроля привело к расколам среди зарегистрированного исламского духовенства СССР. Два из четырех Духовных управления мусульман СССР распались в 1989 - 1991 годах. Первым стало Духовное Управление мусульман Средней Азии. 4 февраля 1989 года толпа мусульманских лидеров и богословов из Узбекской и Таджикской ССР добилась снятия с поста председателя САДУМ Шамсиддина Бабаханова с согласия главы Узбекистана Ислама Каримова[205]. САДУМ было реорганизовано в Духовное управление мусульман Мавераннахра, которое в 1991 году распалось на пять независимых муфтиятов: Киргизии, Казахстана, Туркмении, Таджикистана и Узбекистана[206].
В 1989 году распалось Духовное управление мусульман Северного Кавказа. Сначала в мае 1989 года был смещен толпой оппозиционных дагестанских богословов председатель Духовного управления мусульман Северного Кавказа балкарец Махмуд Геккиев[207]. В течение 1989 года из Духовного управления мусульман Северного Кавказа выделились два муфтията — духовные управления Кабардино-Балкарии и Чечено-Ингушетии[208]. К тому же в Чечне в 1991 году генерал Джохар Дудаев совершил военный переворот. Значительная часть мусульманского духовенства Чечни не поддержала Дудаева. 14 октября 1991 года Совет имамов Чеченской республики избрал муфтием и главой Духовного управления мусульман Чеченской республики Магомед-Рашид Арсунукаева, который встал в оппозицию Исламскому центру Дудаева[209].
Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири в 1989—1991 годах еще не пережило раскола. Однако и в нем уже в этот период уже были попытки духовных лидеров обособиться. Этому способствовало создание в январе 1991 года внутри управления автономных мухтасибатов, получивших право вести переговоры с зарубежными спонсорами и заключать соглашения с местными властями. Уже в ноябре 1991 года Абдул-Вахед Ниязов публично попытался сместить с должности московского имама-мухтасиба Равиля Гайнутдина, а после провала этой попытки создал из противников Гайнутдина Исламский культурный центр России[210].
Духовное управление мусульман Закавказья в 1989—1990 годах оказалось в сложном положении в связи с вооруженными столкновениями между азербайджанцами-мусульманами и немусульманами (преимущественно армянами) в Баку, Сумгаите и Нагорном Карабахе[211]. Председатель Духовного управления мусульман Закавказья Аллахшукюр Пашазаде стал единственным из мусульманских лидеров, который выступил против советской власти и в знак протеста против действий властей даже сложил с себя мандат депутата Верховного совета СССР[212].
В 1990—1991 годы в СССР появились исламские партии. Первой из них стала Исламская партия возрождения (она же была первой чисто религиозной партией Советского Союза), решение о создании которой было принято 9 июня 1990 года на Съезде мусульманских обществ СССР в Астрахани[213]. Особого успеха эта партия достигла в Таджикистане. Лидеры официальных духовных управлений мусульман отнеслись к ней негативно. Новый председатель Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана Мухаммад Юсуф выпустил статью, в которой обвинил партию в образовании фирка, то есть в создании отдельной группы мусульман[214]. Главы других духовных управлений мусульман его поддержали[215]. Официальное дагестанское духовенство создало в противовес этой партии в сентябре 1990 года Исламскую демократическую партию[216]. Американский историк Адиб Халид, живший в Ташкенте в 1991 году, отрицает какое-либо влияние ислама в Средней Азии на распад СССР. По словам Халида, между студентами-мусульманами из других стран, которых было немало в Ташкенте, и местными узбеками не было понимания, а «бытовой ислам» в Средней Азии был абсолютно аполитичен[217].
В послевоенном СССР существовали 4 официальные мусульманские организации — духовные управления мусульман. Они были формально независимы друг от друга и созданы по географическому принципу. Данные о количестве мечетей по духовным управлениям мусульман на 1952 год следующие:[218]:
Вне территории официальных мусульманских организаций остался Дальний Восток. Там до Второй мировой войны существовали небольшие мусульманские общины во Владивостоке, Хабаровске, Благовещенске и Зее[219]. В 1947 году мусульмане Хабаровска ходатайствовали о регистрации своей общины, но получили отказ[220]. Поэтому дальневосточные мусульманские общины в послевоенный период действовали нелегально[221].
В 1945—1949 годах Председатель Совета по делам религиозных культов И. В. Полянский неоднократно предлагал создать в Москве всесоюзный мусульманский центр, объединяющий все духовные управления мусульман СССР[222]. Против этой идеи выступило руководство Туркменской ССР, а власти Таджикской ССР предложили создать два всесоюзных мусульманских центра — суннитский в Ташкенте и шиитский в Баку[223]. В 1949 году против этой идеи выступил К. Е. Ворошилов[224]. В итоге общесоюзный мусульманский центр так и не был создан.
Все мусульманские духовные управления в послевоенный период находились под контролем властей и были вынуждены издавать фетвы по «рекомендациям» советских органов.
Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ) располагалось в Ташкенте. Оно было самым крупным мусульманским духовным управлением СССР по числу духовенства и верующих и в послевоенный период было призвано играть роль «витрины советского ислама». Его председатель имел звание муфтия. Большинство мусульман, входивших в него, были ханафитами. Все председатели САДУМ были узбеками[225]. САДУМ управляла династия Бабахановых, передавая должность от отца к сыну. В 1989 году эту должность занимал Шамсиддин Бабаханов.
В САДУМ находились (на 1948 год) 183 мечети[226]:
САДУМ почти весь послевоенный период было единственным советским духовным управлением мусульман, которое имело образовательные учреждения для подготовки служителей культа. Кроме того, САДУМ издавало единственные в СССР мусульманские религиозные журналы. САДУМ находилось как и остальные духовные управления под полным контролем советских властей. По указанию советских властей САДУМ выпустило фетвы, в которых в частности утверждалось следующее[227]:
В 1948 году на IV Всероссийском съезде мусульманского духовенства Центральное духовное управление мусульман РСФСР было переименовано в Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири. Съезд принял новый устав, который лишал Управление целого ряда полномочий[228]:
Духовное управление пыталось контролировать финансовые доходы мечетей. 25 февраля 1952 года на заседании Президиума Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири было принято решение о назначении имамам твердых окладов на следующих условиях[229]:
Это духовное управление было ханафитским по религиозному составу. Резиденция председателя Духовного управления (он имел духовное звание муфтия) располагалась в Уфе. Все председатели были татарами[230]. В 1989 году эту должность занимал Талгат Таджуддинов. Он был лоялен властям. В своих проповедях Таджутддинов утверждал в частности, что "участие в общественном производстве также является намазом, т. е. исполнением религиозного долга"[231].
В ведении Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири по состоянию на 1952 год было 129 зарегистрированных мечетей[232], а по состоянию на 1988 год - 211 мечетей[233].
15 января 1991 года Президиум Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири принял решение о создании внутри управления территориальных округов (мухтасибатов)[234]. Мухтасибы получили широкие полномочия — в том числе право вести переговоры с зарубежными спонсорами и заключать соглашения с местными властями[235]. По сути это были автономные образования внутри Духовного управления.
Глава Духовного управления мусульман Закавказья (ДУМЗАК) носил звание шейх-уль-ислама, был шиитом и азербайджанцем[236]. На 1989 года эту должность занимал Аллахшукюр Паша-заде. Его первым заместителем (в звании муфтия) был суннит-ханафит[237]
Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК) было создано в 1944 году. На это время пришлась депортация с Кавказа значительной части мусульманских народов — балкарцев, чеченцев и ингушей, карачаевцев (возращены во второй половине 1950-х годов). В этих условиях большинство мусульман Северного Кавказа в конце 1940-х — начале 1950-х годов составляли дагестанцы. Резиденция председателя ДУМСК также располагалась в Дагестанской АССР — сначала в Буйнакске, а потом в Махачкале. К 1989 году в ДУМСК входило более 100 мечетей, преимущественно на территории Дагестана[238].
Председатели ДУМСК[239]:
Распалось на муфтияты в 1989 - 1990 годах.
Мусульманские школы функционировали в первые годы советской власти. Медресе было тогда множество. Только в Дагестане на 1 февраля 1925 года были на учет взяты 175 медресе с 4795 учащимися[240]. К концу 1930-х годов все медресе были закрыты. В послевоенный период мусульманское образование было частично восстановлено в урезанном виде и под контролем властей.
В послевоенном СССР была создана новая система мусульманского образования. Она состояла всего из двух крошечных учебных заведений — медресе «Мир-Араб» и исламского института в Ташкенте. Оба они располагались в Узбекской ССР в ведении Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана. Выпускников обоих заведений было явно недостаточно, чтобы восполнить потребность в образованных мусульманских служителях. Однако советские власти до 1989 года не разрешали открывать другие мусульманские учебные заведения (исключением было медресе Баракхан, существовавшее в 1956—1961 годах). Обучение же мусульманскому вероучению в иных местах (например, при мечетях) было запрещено. Кроме того, некоторые выпускники обоих учреждений обучались в высших мусульманских заведениях дружественных СССР арабских стран. Все обучающиеся находились под постоянным наблюдение советских спецслужб.
В первые годы советская власть допускала особые послабления мусульманскому духовенству в плане разрешения заниматься вероучением. Таких послаблений не было сделано для других конфессий, в том числе для Русской православной церкви. При этом размер послаблений был неодинаков: в тех мусульманских местностях, где Советская власть была более прочно установлена, поблажек было меньше.
Четкое деление мусульманских местностей имеется в Декрете ЦИК и СНК СССР (октябрь 1923 года), который разделил все мусульманские местности СССР на две группы[241]:
Так уже декрет 1923 года продемонстрировал дифференцированный подход: на тех территориях, где власть была слабее (в Средней Азии и на Кавказе) послаблений было больше, чем в остальных местностях СССР, где советская власть была прочнее.
В январе 1918 года вышел Декрет об отделении церкви от государства. Он предусматривал в том числе запрет преподавания любого вероучения в государственных школах. Реализация этого декрета в части секуляризации образования оказалась затруднительной и заняла более десяти лет. В Поволжье ликвидация мусульманских школ (мектебов) началась уже в 1918 году, когда в Нижегородской губернии 48 из 82 мектебов были переданы в сеть светских школ (фактически переданные школы перестали действовать из-за нехватки средств и кадров)[242]. В Поволжье стали создаваться советские школы, но в начале 1920-х годов им было трудно конкурировать с мектебами: не хватало учителей и помещений, во многих местах светских школ вовсе не было[243]. Кроме того, значительную часть учителей светских школ в мусульманских поселениях составляли муллы, муэдзины и их родственники. Программы многих светских школ в мусульманских поселениях мало чем отличались от программ мектебов[244]. В начале 1920-х годов в Поволжье прошли массовые закрытия мектебов. В 1923 году татаро-башкирское бюро Самарского губернского комитета сообщило, что провело кампанию - закрыли 53 мектебов (около 2560 учеников) в 15 селах, создав вместо них за счет населения 5 советских школ (примерно на 250 детей)[245].
В апреле 1920 года в Азербайджане была установлена советская власть. Министерство просвещения и исповедания АДР было упразднено[246]. Декретами Азревкома «О свободе совести» и «О воспрещении в школах чтения и заучивания молитв и о необходимости для учащихся приобретать учебники» от 1920 года отменялось преподавание религиозных вероучений во всех государственных и частных школах[247]. В соответствии с приказом Наркомпроса «Об отчислении лиц духовного звания от школьно-административных мест» духовные лица лишались права постоянного и даже временного исполнения обязанностей по административным должностям в школах[246]. В первом высшем нормативно-правовом акте Азербайджана — Конституции Азербайджанской ССР 1921 года провозглашалось: «В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признаётся за всеми гражданами»[248].
Советская власть в начале 1920-х годов делала уступки мусульманских образовательным учреждениям, в отличие от православных. Наркомнац РСФСР выпустил 16 декабря 1922 года циркуляр № 65, которым запретил применять репрессии в отношении мусульманского духовенства за преподавания вероучения в мусульманских школах[249]. 1 июля 1923 года Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б) разрешила представителям мусульманского духовенства работать в советских школах и позволила преподавание вероучения в мечетях детям, окончившим школу I ступени[250]. Президиум ВЦИК 9 июня 1924 года разрешил преподавание мусульманского вероучения представителям тюркским народам СССР, исповедующих ислам, а также учить Корану детей в мечетях с 12 лет, при условии, что медресе и мектебе будут зарегистрированы в отделах народного образования[251]. Последнее требование означало, что власти будут взимать налоги с вероучителя, так как для регистрации требовалось сообщить размер платы за обучение и количество учеников. Поэтому многие мусульманские учителя (например, в Дагестане[252]) не подавали на регистрацию по налоговым соображениям. Восточный отдел ОГПУ в совершенно секретной записке 1926 года (не ранее 8 октября) негативно оценивал это решение[253].
Период уступок оказался недолог. В середине 1920-х годов началось ограничение преподавательской деятельности права преподавания со стороны мусульманского духовенства в том числе на национальных окраинах. 21 августа 1925 года НКВД и Наркомпрос РСФСР издали инструкцию, по которой преподавание мусульманского вероучения могло впредь производиться только в мечетях только лицам достигшим 14-летнего возраста или окончившим начальную советскую школу[254].
В Крыму в 1920-х годах существовали кратковременные послабления в отношении мусульманского образования. При этом власти всячески пытались помешать открытию мусульманских школ. В Крыму за 1926—1927 годы были открыты всего 6 религиозных школ[255]. Параллельно в Крыму шла ликвидация имеющихся религиозных школ. В докладной записке ВО ОГПУ «О мусульманских религиозных школах» от 11 июля 1927 года сообщалось, что в 1925/1926 учебном году в Крыму было 12 «школ вероучения» (125 учащихся), а к февралю 1927 года не осталось ни одной[256]. В 1928 году в Крыму было 7 действующих школ по изучению Корана[257]. 20 июля 1928 года административно-организационным управлением КрымЦИК и Наркомпросом Крымской АССР был издан циркуляр «Об отмене права преподавания мусульманского вероучения в мечетях», который предусматривал аннулирование ранее выданных разрешений на проведение занятий в конфессиональных школах, запрет групповых занятий по изучению мусульманского вероучения под страхом уголовной ответственности[258]. С его появлением легальная система мусульманского образования в Крыму прекратила существование.
В итоге к концу 1930-х годов в СССР были ликвидированы все мусульманские учебные заведения и легальное преподавание исламского вероучения полностью прекращено. Дореволюционная система исламского образования прекратила свое существование на всей территории СССР.
Возрождение медресе в послевоенном СССР началось с Постановления Совета народных комиссаров СССР от 10 октября 1945 года № 14808-р об организации медресе в Бухаре и в Ташкенте и в изданном на его основании Постановления совета народных комиссаров Узбекской ССР от 29 ноября 1945 года № 1879-212с «О разрешении Духовному управлению Средней Азии и Казахстана открыть два духовных училища»[259]. На основании этих документов в Узбекской ССР было открыто в 1946 году медресе «Мир-Араб» (Бухара) при САДУМ[260]. Фактически это было восстановление медресе, закрытого советской властью в 1920-е годы. На 1 июня 1947 года в нем было, согласно докладу И. В. Полянского, 26 студентов и 3 преподавателя[261]. В научной литературе встречаются разные названия медресе. Согласно свидетельству об окончании обучения № 67, выданному в 1989 году Рифкату Рафикову, медресе называлось «Мир-Араб»[262].
Второе медресе в послевоенном СССР — Баракхона (Баракхан) — было открыто с большим трудом и просуществовало недолго. Постановление Совета народных комиссаров Узбекской ССР за № 1879-212с «О разрешении Духовному управлению Средней Азии и Казахстана открыть два духовных училища» обязывало Ташкентский горисполком освободить помещения Баракхона до 1 января 1946 года[263]. Это требование в установленный срок выполнено не было из-за противодействия республиканских властей. Секретарь ЦК КП(б) Узбекской ССР по пропаганде М. Г. Вахабов указал не освобождать помещения Баракхона, частично занятые артелью слепых[264]. Пока дело затягивалось, в 1949 году вышло Постановление совета министров СССР (на его основе было выпущено постановление Совета министров Узбекской ССР), которое отменяло разрешение на открытие медресе в Ташкенте[265]. Несмотря на это руководители Совета по делам религиозных культов и САДУМ в 1940-е годы дезинформировали иностранных гостей, утверждая, что в Ташкенте медресе действует[266].
Баракхона начало работу 1 ноября 1956 года и было закрыто властями 1 мая 1961 года по официальной версии — из-за аварийного состояния здания медресе[267]. Таким образом в СССР осталось только одно медресе. Продолжение обучения было возможно в Ташкентском исламском институте, а затем за рубежом. Конечно, за рубеж отправляли далеко не всех выпускников.
В 1989 году Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири смогло открыть богословские курсы для священнослужителей[268]. В сентябре того же года первое в послевоенном Баку медресе открыло Духовное управление мусульман Закавказья[269].
Советским шиитам, большинство которых проживало в Азербайджанской ССР, не удалось открыть свои образовательные учреждения. В 1945—1947 годах руководители Духовного управления мусульман Закавказья обращались к властям с просьбами о разрешении создания собственного медресе[270]. 30 декабря 1947 года И. В. Сталин подписал распоряжение Совета министров СССР № 19447-рс, которым разрешил открыть в Баку медресе не более, чем на 40 учащихся[271]. 12 января 1948 года И. В. Полянский дал указание Уполномоченному Совета по делам религиозных культов открыть в Баку медресе не более, чем на 40 учащихся, причем принимать в него только лиц, достигших возраста 18 лет и только из Закавказья[272]. Преподавание должно было вестись на азербайджанском, арабском и русском языках, причем в списке учебных дисциплин (сам список был прислан И. В. Полянским) было немало светских предметов[273]. Однако азербайджанские власти так и не открыли медресе. Сначала отказались переезжать люди, проживавшие в бывшем здании мечети «Таза-пир»[274]. Совет министров Азербайджанской ССР дал согласие на их выселение, но потом отозвал свое решение[275]. Глава Духовного управления мусульман Закавказья говорил члену Совета по делам религиозных культов Н. Тагиеву 12 декабря 1948 года, что встречает противодействие открытию медресе как со стороны правительства Азербайджанской ССР, так и со стороны Уполномоченного Совета по делам религиозных культов по Азербайджанской ССР[276]. Медресе в Баку тогда открыто не было. О решении Совета Министров СССР от 30 декабря 1947 года № 19447-рс вспомнили во второй половине 1950-х годов под давлением иностранцев. 31 марта 1956 года М. Мамедов, Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Азербайджанской ССР, предложил в связи с постоянными вопросами иностранцев открыть в Баку медресе на 15 — 20 учащихся[277]. Медресе планировали вновь открыть в здании «Таза-Пир», откуда следовало выселить жильцов. При этом Мамедов неоднократно ссылался на распоряжение от 30 декабря 1947 года № 19447-рс, которым позволялось открыть в Баку медресе[278]. В июне 1956 года с просьбой о разрешении открыть медресе в Баку и в Уфе к руководству СССР обратился Председатель Совета по делам религиозных культов И. В. Полянский, но эта идея не была осуществлена[279]. Поэтому советским шиитам пришлось готовить кадры в суннитском медресе в Бухаре.
Потребность в образованном духовенстве была очень велика. Например, в 1990 году из 857 имамов и муэдзинов РСФСР только 21 имел высшее образование[280]. Многие представители духовенства не имели религиозного образования. Ситуация изменилась в 1989 году, когда было открыто медресе в Баку, которое в 1991 году было преобразовано в институт[281]. С 1988 года при Московской соборной мечети действовали курсы по изучению Корана, слушателями которых были только взрослые люди (в 1989 году набрали также детей)[282].
Срок обучения в медресе «Мир-Араб» составлял 9 лет, которые делились на две ступени[283]. Программа обучения согласовывалась с Советом по делам религиозных культов и делилась на три части[284]:
Срок обучения для абитуриентов, имевших среднее светское образование, составлял 4 года[285].
Студенты медресе получили стипендию в размере 35 рублей в месяц (на 1962 год) и одежду, один раз в неделю за счет медресе посещали кинотеатр, проживали в общежитии медресе[286]. Численность студентов была невелика — 40 человек на 1963 год, 86 человек на 1982 год[287][288]. Выпуск из медресе был не каждый год и единовременно насчитывал 10 — 20 специалистов[289].
Духовные управления мусульман, направлявшие студентов в медресе, порой сами оплачивали стоимость их обучение (она составляла в 1963 году 500—600 рублей в год), кроме того деньги на функционирование учебного заведения давало САДУМ[290]. Учебе очень вредил тот факт, что студенты медресе (как и учащиеся советских учреждений Узбекской ССР) периодически снимались с занятий и направлялись на уборку хлопка[291].
В «Мир-Араб» в советский период учились последний председатель Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири Талгат Таджуддин и будущий муфтий Чеченской республики Ахмат Кадыров. Медресе было суннитским, но в нем обучались также шииты. Одним из выпускников «Мир-Араб» был шиит Аллахшукюр Пашазаде, который возглавил затем Духовное управление мусульман Закавказье.
Среди студентов «Мир-Араб» были иностранцы. Первым студентом-иностранцем стал гражданин Китая Абдукадыр Аминов[292].
Высшее духовное образование давал Исламский институт имени имама аль-Бухари (Ташкент, разрешение на открытие которого было дано в 1971 году[293]. Институт был маленьким. В 1982 году в Исламском институте было лишь 34 места[294].
САДУМ также отправляла студентов на учебу в религиозные учебные заведения дружественных СССР Египта, Ливии, Сирии, Иордании и Судана[295][296]. Таких студентов были единицы. Историк В. А. Ахмадуллин называет поименно всех отправленных на учебу в зарубежные исламские вузы студентов. В 1940-е — 1960-е годы таких было всего 10 человек[297]. В 1970-е — начале 1980-х годы количество отправляемых за рубеж студентов оставалось таким же[298]. Среди отправленных на обучение за рубеж были такие советские мусульманские лидеры как Шамсиддинхан Бабаханов, Талгат Таджуддинов и Ахмат Кадыров.
В мусульманских местностях послевоенного СССР то и дело возникали нелегальные школы, в которых происходило обучение Корану. Власти боролись с этим явлением, закрывая эти школы. В Кабардинской АССР одна такая школа для детей действовала в 1947 году в Кубинском районе, а вторая функционировала в 1952 году в Баксанском районе[299]. Обе школы были закрыты властями[300].
Советское мусульманское духовенство делилось на две категории: «зарегистрированные» служители и «бродячие муллы» («безмечетные муллы»). Последние были лицами без религиозного образования, которые вели проповедь. Некоторые из них постоянно перемещались из одного населенного пункта в другой. Служили они на частных квартирах, в жилых домах и на открытом воздухе (в том числе на кладбищах). Иногда «бродячие муллы» действовали порой также в тех населенных пунктах, где были официально зарегистрированные мечети[301].
Возникновение «бродячих мулл» было связано с тем, что советские власти массово отказывали им (как и служителям других конфессий) в регистрации. Проведение обрядов и проповедь без регистрации были запрещены и карались в административном и уголовном порядке. Однако «бродячие муллы» составляли подавляющее большинство мусульманского духовенства. По оценкам советских властей, в начале 1980-х годов «бродячих» было более, чем в 10 раз больше, чем зарегистрированных мулл. Советские власти к борьбе с «бродячими муллами» привлекали руководителей зарегистрированных духовных управлений мусульман. 18 июня 1961 года Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири выпустило фетву против «бродячих мулл»[302].
Численность и демографические характеристики зарегистрированных мулл известны согласно документам надзиравших за их деятельность Уполномоченных Совета по делам религиозных культов (с 1965 года — Совета по делам религий). Зарегистрированный мулла мог проводить богослужение и проповедь (в рамках мечети). Однако Уполномоченный был вправе снять муллу с регистрации, что означало запрет в служении. Решение Уполномоченного можно было обжаловать в Совет. Уполномоченные следили, чтобы муллы не нарушали советское законодательство (например, запрет на благотворительность для религиозных организаций), своевременно сдавали взносы в Фонд мира, платили налоги. Численность зарегистрированных мулл была относительно постоянной и составляла около 500 человек по СССР в течение всего послевоенного периода несмотря на постоянный быстрый рост численности мусульманских народов.
В 1952 году в СССР легально работали 386 служителей ислама (из них 312 были старше 55 лет), которые по уровню образования делились на следующие группы[303]:
В ноябре 1957 года по данным Совета по делам религиозных культов в СССР было 518 служителей ислама[304]:
По уровню образования эти 518 служителей делились на следующие группы[305]:
Таким образом к концу 1950-х годов подавляющее большинство советских зарегистрированных мулл было пожилыми людьми, имеющими только начальное светское образование. До конца 1980-х годов кадровая ситуация принципиально не менялась в связи с недостаточным колие
Согласно докладу председателя Совета по делам религий В. А. Куроедова в 1980 году в стране без регистрации действовали 5,5 тыс. из 6 тыс. мулл[306]. Из этих цифр следует, что на 1 зарегистрированного служителя культа приходилось 11 «бродячих». В некоторых местностях этот показатель был выше. Инструктор отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) О. Я. Гончарок сообщал 8 сентября 1949 года Г. М. Маленкову, что на тот момент на территории Казахской ССР было более 500 незарегистрированных мулл и всего 22 зарегистрированные мечети[307]. Таким образом, на 1 зарегистрированного служителя в Казахской ССР приходилось более 20 «бродячих мулл».
«Бродячие муллы» служили в самовольно построенных мечетях и молитвенных зданиях. В некоторых местностях количество незарегистрированных мечетей превышало число «официальных» культовых зданий. В Дагестанской АССР в 1959 году на 29 зарегистрированных мечетей приходилось около 40 незарегистрированных мечетей и молитвенных домов[308].
Много «бродячих мулл» было среди депортированных в 1944 году кавказских народов после их возвращения в конце 1950-х годов на родину. Период возвращения совпал с «хрущевской антирелигиозной кампанией», когда власти закрывали религиозные здания всех конфессий и не разрешали открывать новые. Член Совета по делам религиозных культов П. А. Задорожный в 1960 году сообщал Председателю Совета А. А. Пузину по результатам своей командировки в Чечено-Ингушскую АССР об увиденном им в этой республике[309]:
Проживающие на территории ЧИАССР верующие мусульмане (чеченцы, ингуши, кумыки, татары, аварцы и др.) официальных молитвенных домов и духовенства не имеют. Свои религиозные обряды они совершают либо на квартирах друг у друга, в частном порядке, либо в приспособленных, самовольно выстраиваемых помещениях, которые именуются квартальными (кубовыми) мечетями. Нередко для исполнения обрядов используются также кладбища, зиараты (места похороненных «святых» шейхов и др. религиозных «авторитетов»), а также специально огороженные площадки вблизи селений
Из этого текста следует, что на примерно 400 тыс. жителей Чечено-Ингушской АССР, исповедовавших ислам, не было ни одного зарегистрированного служителя мусульманского культа и ни одной зарегистрированной мечети. В том же документе П. А. Задорожный отмечал, что в последнее время нет заявлений с просьбой об открытии мечетей в Чечено-Ингушской ССР[310].
Некоторые «бродячие муллы» пользовались уважением у верующих, которые начинали поклоняться могилам почитаемых проповедников, превращая их в места паломничества. Среди них были суфии. В 1920-е годы Восточный отдел ОГПУ отмечал, что ишаны активно действовали в Средней Азии (Киргизия, Туркмения, Узбекистан), в Казахстане и на Северном Кавказе[311]. В 1920-е годы суфийские шейхи действовали также в Поволжье (Самарская губерния, Татарская АССР) и на Урале (Оренбургская губерния и Башкирская АССР)[312].
Очень влиятельны были суфийские шейхи на Северном Кавказе. В Дагестанской области в феврале 1929 года член областного комитета РКП(б) Таслицкий и другие партийные работники говорили на антирелигиозном совещании о том, что в Дагестане действуют 17 шейхов, «главных агитпропов − идеологов исламизма, вокруг которых объединились десятки тысяч мюридов»[313]. По агентурным данным ОГПУ, община шейха Али Хаджи Акушинского насчитывала после его смерти в апреле 1930 года около 5 тысяч мюридов[314]. У некоторых дагестанских шейхов имелись мюриды в соседней Чечне[315]. Были также в Дагестане «шейхствующие женщины» по терминологии ОГПУ[316]. В 1930 году в Дагестане произошли подавленные властями восстания против коллективизации, в которых активное участие приняли мюриды[317]. После этого власти репрессировали руководителей мюридских общин и установили жесткий надзор за мусульманским духовенством[318].
В конце 1920-х — 1930-е годы шейхи подверглись репрессиям со стороны советских органов. В 1928 году ОГПУ раскрыло «контрреволюционную организацию» во главе с ранее просоветским шейхом Али Хаджи Акушинским и его сыном Магомедом[319]. Самого парализованного шейха к уголовной ответственности привлекать не стали и он умер 8 апреля 1930 года. Из его мюридов по этому делу 29 человек были приговорены к расстрелу, 27 к каторге, а 6 к ссылке в города центральной России[320]. Репрессиям подверглись также лояльные советской власти шейхи. В 1937 году был повторно арестован шейх Хасан Кахибский, который сообщил следствию, что у него имеется 200—300 мюридов[321]. Хасан Кахибский был расстрелян несмотря на то, что активно поддерживал советскую власть: исправно платил налоги, покупал облигации государственного займа, призывал жителей Дагестана к поддержке всех начинаний советской власти[322].
В послевоенный период дагестанские шейхи возобновили свою деятельность. В Дагестанской АССР в 1960 году возобновила свою деятельность суфийская группа Арсанукая Хедерлезова (шейха Амая), в которую входили около 60 человек[323]. Ее главой стал Алаутдин Темирбулатов, бывший сотрудник КГБ[324]. 28 мая 1963 года в Верховном суде Дагестанской АССР был оглашен приговор группе мюридов шейха Амая. Сторонники шейха Амая в день оглашения приговора по инициативе А. Темирбулатова попытались силой освободить осужденных, в результате чего два мюрида и два милиционера были убиты[325]. Также в Дагестане действовала суфийская группа Кунта-хаджи[326]. К 1963 году в Дагестане было 7 активно действовавших шейхов[327].
Суфийские шейхи действовали после войны не только на Кавказе, но даже в Поволжье, где влияние советской власти было намного сильнее. В 1940-е — 1960-е годы в селе Благодаровка (Хусаиново) Челно-Вершинского района Куйбышевской области действовало курманаевское братство («кизляу тарикы»), принадлежавшее к ордену накшбандия[328]. На могиле умершего 1 сентября 1954 года благодаровского ишана Валиахмета Сабирова был создан зиарат (его вскоре снесли, но паломничества продолжались к этому месту до 1959 года)[329]. Сохранилось такое описание этого места[330]:
На могиле умершего бывшего муллы Сабирова на могильном камне-памятнике были написаны слова молитвы и на арабском языке слово «ШАИШТ» («ШАИШ»)[331], против памятника был самовольно построен мавзолей размером 2,5 на 3 метра из липового кряжа толщиной 25 см. В лобовой стене во всю длину вставлено стекло, а внутри мавзолея настелены ковры. На эту могилу, к этому святому месту, приходили паломники из Башкирской АССР, Татарской АССР; Казахстана, Узбекистана, Астрахани и других населенных пунктов
Иногда «бродячим муллам» удавалось зарегистрироваться. Например, в 1951 году в Благодаровку приехал имам-хатыб Габдулбари Мулюков, получивший регистрацию от Уполномоченного Совета по делам религиозных культов[332]. Каждый четверг Мулюков и верующие читали молитвы на могиле Сабирова[333].
Некоторые «бродячие муллы» показывали верующим, предметы, принадлежавшие святым ишанам, прикосновение к которым может исцелить человека[334].
С проблемой «бродячих мулл» было связано такое явление как нелегальные (то есть незарегистрированные) мечети. Последних в СССР было множество на протяжении всего послевоенного периода. 12 сентября 1946 года министр государственной безопасности СССР В. С. Абакумов сообщал секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову следующее[335]:
За последние 2-3 месяца заштатным мусульманским духовенством и верующими самовольно открыто в Узбекской ССР 150 мечетей. В ряде случаев открытию таких мечетей содействуют руководители местных советских органов.
Причиной распространения нелегальных мечетей стало нежелание местных властей разрешать регистрацию новых мечетей. Председатель Совета по делам религиозных культов Константин Харчев писал в ЦК КПСС 28 февраля 1985 года следующее[336]:
В районах традиционного распространения ислама, где сеть мечетей была сокращена более чем в два раза, возникло с молчаливого согласия должностных лиц много новых мечетей, построенных верующими под видом чайхан и местных гостиниц. Только в Таджикской ССР за последние четыре года было выявлено таких мечетей более 200, а на регистрации здесь находится всего лишь 17
Из этих слов следует, что в Таджикистане количество нелегальных мечетей более чем в 10 раз превышало число зарегистрированных мечетей. Некоторые мусульманские местности СССР в 1985 году были вообще без зарегистрированных мечетей, причем местные власти мешали в регистрации незаконными методами. В докладной записке от 28 февраля 1985 года Константин Харчев отмечал следующее[337]:
В ряде районов традиционного распространения ислама недовольство населения вызывается еще тем, что в них нет ни одного зарегистрированного объединения мусульман при наличии законно действующих христианских религиозных обществ. Подобная обстановка имеет место в четырех из пяти областных центров Туркменской ССР, в Северо-Осетинской АССР, в Адыгейской автономной области.
Некоторые должностные лица в Туркмении в своем стремлении прекратить коллективные богослужения мусульман дошли до того, что начали обрабатывать ядохимикатами построенные верующими молитвенные помещения. Верующие-мусульмане г. Ашхабада в одном из последних заявлений о легализации (регистрации) своего общества писали о том, что если их конституционные права не будут удовлетворены, то они оставляют за собой право обратиться за помощью к посольствам мусульманских стран в Москве
С «бродячими» муллами власти боролись. В 1948 году были арестованы проживавшие в Молотовской области ишан Шарифулла Тляшев и его 11 пожилых мюридов[338]. Эта группа не признавала «официальное» мусульманское духовенство и вела проповеди, предрекая скорый конец Света, пророчествовала о скором поражении СССР и о грядущем роспуске колхозов[339]. Каждый из них был приговорен к лишению свободы сроком до 10 лет[340].
За проведение незаконного богослужения, не сопровождавшегося антисоветскими пророчествами, наказывали «бродячих мулл» мягче — накладывали административный штраф. В 1970-х — 1980-х годах этот штраф не превышал 50 рублей и к тому же верующие потом компенсировали его оштрафованному служителю[341]. Через некоторое время наказанный «бродячий мулла» вновь проводил службу на квартирах и в частных домах, зачастую сменив адрес проведения богослужения[342]. Иногда местные власти разрешали верующим проводить коллективные молитвы под руководством незарегистрированных мулл[343].
В условиях малого количества зарегистрированных мулл в СССР возникали мусульманские секты. Причем они появлялись даже там, где раньше их не было. Например, в Кабардинской АССР в 1950—1954 годах документами фиксируется наличие «муссектантской» группы «Тарикат», состоявшей из пожилых кабардинок[344]. Эта группа прекратила функционирование в 1954 году в результате «профилактических мероприятий»[345].
Неофициальных мусульманских святых мест в СССР было множество. Они делились на две группы. В первую входили места захоронения почитаемых мусульманских духовных лиц — мазары и зияраты. Вторую группу составляли священные источники воды. Ко всем этим местам в СССР существовало массовое паломничество. В 1959 году на учете Совета по делам религиозных культов значилось 839 реально функционирующих святых мест (зиярат, аулия)[346]. Паломничество стимулировали два фактора. Во-первых, в советских республиках с мусульманским населением было очень мало зарегистрированных мечетей. Зачастую их было намного меньше, чем мазаров и зияратов. Например, в Туркменской ССР в феврале 1959 года было только 4 зарегистрированных мечети, но при этом функционировали 15 мазаров и 5 мавзолеев[347]. Во-вторых, в СССР до 1989 года практически отсутствовал хадж — те несколько десятков паломников, которых выпускали в Мекку, конечно были ничтожной долей советского мусульманского населения. При таких условиях прийти на мазар святого, помолиться и провести там обряды было выходом из положения.
В политике советских государственных органов в отношении мусульманских святых мест можно выделить два этапа. В 1944—1958 годах советские власти дозволяли паломничества к некоторым святым местам и получали с них прибыль в виде налогов. В 1958—1991 годах советские власти повели со всеми святыми местами борьбу, привлекая к ней духовные управления мусульман. Однако борьба оказалась малоэффективной. Местные органы борьбу зачастую вовсе не вели, но отчитывались в Москву, что ее ведут.
27 марта 1945 года Совет народных комиссаров Узбекской ССР Постановлением № 410 передал из ведения Управления по делам архитектуры при Совете народных комиссаров Узбекской ССР в пользование Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ) семь самых посещаемых верующими (и ранее закрытых государством) мазаров[348]:
САДУМ потратил немало денег на ремонт переданных мазаров[349]. Кроме того, при мавзолее Шахимардан САДУМ построило гостиницу и водолечебницу[350].
Другим духовным управлениями мусульман мазары не передавались, хотя на их территории также были почитаемые верующими святые места. Исключением стало Духовное управление мусульман Закавказья, Распоряжение Совета министров СССР № 15430-рс от 20 октября 1947 года передавала шиитскую святыню — мавзолей «Гой-Имам» около Кировобада[351]. Это решение было исполнено. По данным на 1 мая 1954 года всего у Духовных управлений мусульман было 9 гробниц, переданных им властями — по 4 в Узбекской и Казахской ССР (в ведении САДУМ) и 1 в ведении Духовного управления мусульман Закавказья[352].
Официальные святые места приносили духовным управлениям мусульман, на территории которых были расположены, большой и постоянно растущий доход в виде пожертвований деньгами и скотом. Только за 1954 год Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана получило с пяти мазаров 358 тыс. рублей и 1900 голов крупного рогатого скота, а в 1956 году — уже 1040 тыс. рублей и 2600 голов крупного рогатого скота[353].
Официальные святые места просуществовали недолго. Уже в конце 1940-х годов началось их изъятие у верующих. 21 февраля 1950 года Совет министров СССР издал распоряжение № 2204-рс, которым забрал у САДУМ большинство зданий Шах-Зинда[354]. Распоряжение № 9363-рс Совета министров СССР от 18 июня 1950 года разрешало властям Узбекистана изъять у САДУМ Шахимардан и Бахаутдина[355]. 30 июня 1951 года решением № 969-рс Совета министров СССР у САДУМ изымался мавзолей Хаким-ат-Термези[356]. Впрочем изъятие компенсировалось тем, что в пользование Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана власти передавали до 1956 года новые мазары. В начале 1960 года в пользовании Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана находились уже 18 мазаров[357]. Духовные управления мусульман Европейской части СССР и Сибири, а также Северного Кавказа святых мест не получали.
28 ноября 1958 года ЦК КПСС принял Постановление «О мерах по прекращению паломничества к так называемым „святым местам“»[358]. Этот документ стал началом ликвидации официальных святых мест мусульман. 14 марта 1960 года вышло Постановление Совета министров Узбекской ССР № 220, которое изымало у Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана 13 мазаров и передавало их Комитету по охране памятников материальной культуры при Совете министров Узбекской ССР[359].
Подавляющее большинство «святых мест» мусульман ССР были неофициальными. Паломничества к некоторым из них были массовыми. Например, к Сулейман-горе (недалеко от Оша) в первый день Курбан-байрама 1954 года прибыли около 100 тысяч мусульман из Киргизской, Таджикской и Узбекской ССР[360].
Распределение святых мест по мусульманским местностям было крайне неравномерным. Их практически не было в Поволжье и на Урале. В Башкирской АССР в 1947 году было только два мусульманских святых места, известных властям — два зиярата у деревень Чишмы и Тимашов[361]. В Татарской АССР особо почитаемые места были только в трех районах[362].
По официальным данным, к 30 мая 1959 года выявленные властями святые места мусульман территориально распределялись следующим образом[363]:
Из этих цифр видно. что основная масса «святых мест» мусульман СССР находилась в Средней Азии, Казахстане, Азербайджане и в Дагестане. В Дагестанской АССР насчитывалось более 70 зиаратов и могил шейхов (по состоянию на 1953 год)[364]. Наиболее известными были три зиарата — Абдурахмана Согратлинского в селе Нижнее Казанище, Ильяса Цудахарского в селе Параул и зиарат в Ахульго[365]. Их посещали массово. Например, в 1953 году в ночь Бараат (с 29 на 30 апреля) в Ахульго прибыли около 500 верующих (из них только 10 мужчин), в Параул более 800 верующих (из них 300 мужчин), а в Нижнее Казанище более 200 верующих (из них 30 мужчин)[366]. Верующие приехали на грузовых автомашинах, резали скот и устраивали обеды[367]. Во время массовых посещений зиаратов происходил сбор пожертвований. Например, в 1956 году в ночь Бараат в Парауле собрали 2643 рубля пожертвований, а в Нижнем Казанище — 1300 рублей пожертвований[368]. К 1960 году органы КГБ прекратили посещения верующими всех 70 могил шейхов[369].
В Киргизской ССР святые места сосредоточивались в основном в южных районах[370]. Согласно справке «О состоянии контроля за соблюдением законодательства о религиозных культах в Ала-Букинском районе» (1978 год) рядом с селом Лиги-Базар была гробница святого Идриспайгамбара, куда приезжала паломники[371]. В 1982—1983 годах в южных областях Киргизской ССР действовали 9 «святых мест» — 8 в Ошской и 1 в Таласской областях[372]. С ними власти боролись, превращая их в зоны массового отдыха населения[373]. В Ошской области согласно справке Уполномоченного Совета по делам религий по Киргизской ССР (1986 год) в «святых местах» устраивали «массовые гуляния местных жителей, прежде всего молодежи», проводили лекции (в том числе на атеистическую тематику)[374].
В Туркменской ССР на 1955 год было 55 почитаемых верующими гробниц[375]. В Узбекской ССР в 1955 году объектами поклонения были 25 мазаров, а в Таджикской ССР — 50 мазаров[376]
С неофициальными мазарами советские власти начали открытую борьбу уже в конце 1940-х годов. В отчете за I квартал 1947 года Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Узбекской ССР И. Ибадов сообщал, что удалось закрыть четыре мазара[377]. Впрочем тогда борьба шла довольно вяло. Совет по делам религиозных культов в конце 1940-х годов даже просил власти передать некоторые мазары верующим (например, гробницу «Гой-Имам» около Кировабада[378]).
Постановление ЦК КПСС от 28 ноября 1958 года стало началом кампании по ликвидации святых мест. Для борьбы с ними власти обратились к духовным управлениям мусульман. В 1958 году фетва Духовного управления мусульман Северного Кавказа запретила посещение зиаратов[379]. Кроме того, представители Духовного управления мусульман Северного Кавказа лично выступали на зиаратах перед верующими, критикуя практику посещения зиаратов[380]. В феврале 1959 года фетву против паломничества к «святым местам» выпустило Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана[381]. 4 мая 1960 года Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири выпустило фетву, которая запрещало посещать кладбища с целью обращения к усопшим за помощью[382].
На практики ликвидация выражалась в разрушении тех гробниц, которые по мнению властей не представляли художественной и исторической ценности. Иногда почитаемые родники превращали в места массового отдыха населения. «Святые места» переделывали в парки, противотуберкулезные санатории, пионерские лагеря. На «Сулейман-горе» в Киргизской ССР был открыт филиал краеведческого музея и установлена статуя В. И. Ленина[383]. В Узбекской ССР на месте двух мазаров были построены стадион и дом отдыха для колхозников[384]. В Татарской АССР у святых мест были установлены дежурства народных дружинников, которые проводили разъяснительные беседы с верующими[385].
Практиковалось создание в мазарах антирелигиозных объектов. В антирелигиозные музеи были превращены мазар Аулие Ата Карахан, мавзолей Ходжи Ахмеда Ясави, районным домом атеистов стал мазар Арслан-баб[386].
Ликвидировать большинство «святых мест» властям не удалось вплоть до распада СССР. Конечно, Уполномоченные Совета по делам религиозных культов (с 1965 года — Совета по делам религий) постоянно сообщали в 1950-е — 1980-е годы в Москву о том, что многие мазары закрыты. Историк В. А. Ахмадуллин пришел к выводу, что статистика, которую в Совет по делам религиозных культов представляли его Уполномоченные на местах, не только часто была недостоверной, но и «редактировалась» местными представителя партийно-государственного аппарата[387]. При инспекционных поездках представителей Совета оказывалось, что закрытые согласно отчетам Уполномоченных «святые места» либо не закрывались, либо начинали вновь принимать паломников уже после закрытия. В 1962 году комиссии Совета по делам религиозных культов посетили Киргизскую и Таджикскую ССР и выяснили, что там не выполнено Постановление ЦК КПСС «О мерах по прекращению паломничества к так называемым „святым местам“»[388]. В Таджикской ССР была объявлена святым местом могила басмача, для чего в нарушении проекта обводнения района была изменена траектория оросительного канала[389]. К 1 января 1974 года в СССР было 612 святых мест[390]. Частью культа «святых мест» было почитание мусульманами Поволжья некоторых священных деревьев и родников[391].
Религиозные авторитеты сыграли роль в депортациях мусульманских народов. Известно, что Лаврентий Берия накануне выселения чеченцев и ингушей провел встречу с муллами Чечено-Ингушской АССР, на которой была достигнута договоренность, что мусульманские авторитеты (они знали, что тоже будут выселены) проведут беседы с депортируемыми, чтобы те не оказывали сопротивление войскам при депортации[392].
В ходе депортаций 1944 года на спецпоселениях в Казахстане и Средней Азии оказалось много мусульман с Северного Кавказа и Крыма. Согласно Докладной записке Министра внутренних дел СССР С. Н. Круглова от 15 ноября 1946 года на тот момент в Казахской, Киргизской и Узбекской ССР проживали 693855 спецпереселенцев из числа чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, курдов, хемшилов и крымских татар[393]. В той же Докладной записке сообщалось, что среди спецпереселенцев органами МВД СССР было «выявлено и взято на учет 1003 муллы и других религиозных авторитетов»[394]. Советские власти пытались использовать их для «работы среди спецпереселенцев», чтобы религиозные лидеры агитировали мусульман в советском духе. В Докладной записке сообщалось[395]:
Учитывая авторитет мусульманского духовенства среди указанных национальностей, органами власти МВД принимаются меры к отрыву лояльно настроенных к советской власти мулл от реакционной части мусульманского духовенства и использованию их в интересах хозяйственного устройства и закреплению спецпереселенцев в местах поселения. В настоящее время для работы среди спецпереселенцев МВД Казахской, Киргизской, Узбекской ССР привлечено 170 мулл и других религиозных авторитетов
Эта работа приносила плоды. Известно, что часть депортированных участвовала в организованном сборе Духовным управлением мусульман Средней Азии и Казахстана средств в помощь фронту[396]. В 1946 году более 50 мулл и духовных авторитетов вели агитацию среди спецпереселенцев Казахской ССР перед выборами в Верховный совет СССР[397].
К представителям депортированных народов советские официальные лица относились с подозрением даже после их официальной реабилитации. В 1956 году Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Киргизской ССР выступил против того, чтобы отправить в хадж двух чеченцев. По мнению Уполномоченного, в поездке чеченцы могли рассказать иностранцам о депортации своего народа[398].
В конце 1940-х - начале 1950-х годов имели место случаи осуждения чеченцев-спецпоселенцев по религиозным мотивам. Среди чеченцев-спецпоселенцев было распространено убеждение, что шейх Кунта-Хаджи в XIX веке предсказал, что страдания чеченцев прекратятся, когда они окажутся под протекторатом Англии или Турции[399]. В молитвах чеченцы-спецпоселенцы просили Аллаха ускорить это событие[400]. Советские органы отслеживали эти случаи и осуждали последователей шейха Кунта-Хаджи за такого рода высказывания. Причем приговаривали их к длительным срокам лишения свободы - до 25 лет. Уголовных дел такого рода было множество.
В сентябре 1951 года трое пожилых (самому младшему было 67 лет) чеченских религиозных лидеров были осуждены на 25 лет лишения свободы[401]
В марте 1952 года были осуждены по обвинению в контрреволюционной деятельности четверо чеченцев-спецпоселенцев, проживавших в Джамбуле. Каждый из них получил по 25 лет лишения свободы за то, что они систематически устраивали «религиозные сборища», на которых в молитвах и в религиозной песне утверждали, что власть «безбожников» в СССР погибнет от англичан[402]. По похожему обвинению осудили группу из 10 чеченцев из Фрунзенского района (в том числе муллу)[403]. Осужденных обвинили в том, что они «являлись мусульманскими духовниками и авторитетами реакционных орденов „Кунта-Хаджи“, „Накшбенди“, „Авды“ и „Чимирзы“, систематически устраивали нелегальные сборища мюридов и под видом религиозной деятельности проводили антисоветскую работу»[404]. 21 августа 1952 года в Павлодарской области осудили (на 25 лет лишения свободы каждого с конфискацией имущества) четверых чеченцев, которых признали участниками секты Кунта-Хаджи[405]. Несколько десятков спецпоселенцев-чеченцев были осуждены за распространение двух анонимных поэм религиозного содержания[406].
Советский период привел к некоторым изменениям в религиозной практике мусульман. В частности, практически прекратился до конца 1980-х годов хадж, один из «пяти столпов ислама». Во многих мусульманских местностях СССР стали допускать женщин для молитвы в мечеть (иногда даже оборудовали в мечетях отдельные женские комнаты).
Советской властью было запрещено под страхом уголовного наказания многоженство. Однако на практике многие десятилетия сохранялись и многоженство и прикрытие лица женщин и девушек. Известно, что в ряде татарских сел Куйбышевской области девушки даже в середине 1950-х годов при встрече с незнакомым мужчиной закрывали лица руками[407]. Официальные духовные управления мусульман по указанию советских органов издавали разного рода фетвы, в которых сообщали, что многие мусульманские обычаи (убой скота на Курбан-байрам, обрезание и т.п.) не обязательны или же вообще являются неисламскими. Однако на практике часто эти указания игнорировались.
В первые годы советской власти массовый хадж с территории СССР продолжался. Основной поток паломников как и в дореволюционный период шел из Средней Азии. Практически отсутствовал хадж у татар. По сведениям Сергея Шварца, с 1922 года возглавлявшего Татарское (Всетатарское) ГПУ, от татар Казанской губернии не поступало в годы Гражданской войны в советские учреждения ходатайств о выезде в хадж[408]. Из Средней Азии хадж в начале 1920-х годов по-прежнему был массовым. По оценкам Восточного отдела ГПУ только из Ферганской долины в 1922 году в хадж выехали несколько тысяч человек[409].
Власти СССР в конце 1920-х годов даже способствовали хаджу в расчете на хороший имидж Советского Союза среди зарубежных мусульман. 26 апреля 1928 года было принято Постановление Совета народных комиссаров СССР «О перевозке морем паломников-мусульман из портов СССР в порты Геджаса и обратно». Первые организованные группы советских паломников прибыли в Джидду в мае того же года на двух пароходах — «Тобольск» и «Теодор Нетте»[410]. Советские пароходы в 1929 году даже помогли в перевозке йеменских паломников из Ходейды в Джидду[411]. Однако вскоре политика в отношении ислама ужесточилась и хадж из СССР прекратился. В 1932 году на хадже не было паломников из СССР, что вызвало тревогу со стороны властей Саудовской Аравии, которые считали, что для снятия вопроса о притеснении ислама в СССР нужен поток в 10-15 тыс. паломников из Советского Союза в год[412]. Советский консул в Саудовской Аравии Назир Тюрякулов утверждал, что Великобритания и Франция не пропускают пароходы с советскими паломниками через Босфор и Дарданеллы[413].
Возобновление хаджа относится к 1944 году, когда с 7 ноября 1944 года по 15 февраля 1945 годов шесть паломников с территории Среднеазиатского духовного управления мусульман совершили поездку в Мекку[414]. Это паломничество во многом имело пропагандистские цели[414]. Второй послевоенный хадж состоялся в 1945 году — 17 паломников из разных республик СССР[415]. Паломники встретились с королем Саудовской Аравии Абдул-Азизом ибн Абдурахман ибн Саудом[416]. Руководить советской делегации И. Бабаханов поставил перед королем вопрос о передаче САДУМ примерно 20 домов, которые мусульмане из Средней Азии построили для паломников до 1917 года[417]. король согласился при условии, что этими домами будут заведовать его подданные[418]. Однако хадж прошел не очень гладко. Советские паломники совершили действия, которые осудили мусульмане из других стран: осквернили листы книги с кораническими айятами и пытались подвергнуть сомнению некоторые положения Корана[419].
На 1947 году в хадж готовили уже 40 паломников, причем от всех духовных управлений мусульман СССР[414]. Однако советские власти запретили им выезд под предлогом заботы об их здоровье[414]. В 1946—1952 годах ни одна группа паломников из СССР в хадж не выезжала, несмотря на то, что ходатайства об этом поступали от духовных управлений мусульман[420]. В 1947 году известен случай индивидуального хаджа — заместитель председателя САДУМ З. Бабаханов окончил в этом году экстерном медресе «Аль-Азхар» и совершил паломничество в Мекку[421].
В 1953 году поездки советских паломников в хадж возобновились и больше не прекращались. В начале июля 1953 года Совет по делам религиозных культов наметил подготовку к хаджу, который должен был состояться 11 августа 1953 года. Быстро была подготовлена группа из 18 паломников, которые с пересадкой в Тегеране прибыли в Каир, а оттуда в Саудовскую Аравию[422]. В 1954 году из СССР в хадж выехал 21 паломник по маршруту: Москва — Симферополь — Анкара — Бейрут — Каир — Луксор — Джидда[423]. В 1955 году в хадж вылетели 20 граждан СССР[424]. Постепенно среди паломников стали появляться даже видные советские функционеры, которые официально должны были быть атеистами. В 1974 году в группе из 19 паломников в хадж выехал бывший первый секретарь ЦК КП Таджикской ССР Бободжан Гафуров[414].
В 1953—1965 годах оформилась многоступенчатая система организации хаджа из СССР. Она предполагала тщательную проверку кандидатов и отбор только лояльных советской власти лиц — человек по 20 в год. Процедура отбора была многоступенчатой[425]:
Таким образом окончательное решение о том, кто поедет в хадж, принимал ЦК КПСС[426]. Впрочем мнение других органов также имело значение — как Духовное управление мусульман, так и местные партийные органы, так и Совет по делам религиозных культов могли на этапах проверки снять любого потенциального паломника. Значение имело также место проживание паломника. Советские органы следили, чтобы в хадже были представители разных мусульманских местностей СССР. Каждый Уполномоченный вел запись очередников на хадж в своем регионе и ежегодно получал разнарядку — сколько паломников можно отправить[427]. Впрочем большинство отправлявшихся в хадж были из Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана[428]. Это было связано с тем, что это духовное управление окормляло подавляющее большинство советских мусульман.
Высокие требования предъявлялись к состоянию здоровья и культурному уровню паломников. Отъезжающие в хадж должны были знать догматы ислама и опровергать высказывания единоверцев-иностранцев о том, что в СССР притесняют мусульман[429].
Если паломник, по мнению советских органов вел себя в хадже правильно, то ему могли разрешить поездку в Мекку еще один или два раза. Известно, что в 1944—1965 годах некоторые руководители советских мусульман ездили в хадж по 2 — 4 раза[430].
Отбор паломников проходил очень тщательно и ошибок практически не было. Об этом говорит тот факт, что за весь период с 1944 по 1991 годы не было случаев, чтобы участник хаджа из СССР отказался вернуться на Родину[431]. Количество инцидентов с паломниками за рубежом также было минимальным. Об этом говорит статистика. За период с 1944 по 1965 годы из СССР в хадж выехали 256 паломников[432]. За этот период только один паломник пропал. В хадж 1964 года в Медине исчез и не был найден впоследствии бухгалтер Духовного управления мусульман Северного Кавказа В. Г. Гайдаров, причем его вещи остались на месте[433]. Было еще несколько мелких инцидентов. Например, в хадж 1964 года несколько советских паломников продавали в Саудовской Аравии мед, который привезли из СССР[434]. На хадже 1965 года полицейскими Саудовской Аравии были задержаны три паломника из Узбекской ССР, которые ввезли в страны опиум[435]. Председателю САДУМ Ш. Бабаханову удалось убедить саудовцев отпустить их[436].
Хадж оплачивал сам паломник, но значительную часть стоимости поездки компенсировало Духовное управление мусульман[437]. Как правило в хадж посылали лояльных советской власти мусульманских религиозных лидеров[438]. Саудовская Аравия в послевоенный период придерживалась проамериканской политической линии и не имела с СССР никаких дипломатических отношений. Поэтому не было и прямого сообщения между Саудовской Аравией и СССР. Советские паломники должны были лететь самолетом в Тегеран, а оттуда железнодорожным, водным или автомобильным транспортом добирались до Мекки[439].
Хаджу советские органы придавали большое пропагандистское значение. Перед поездкой паломникам разъясняли, что надо говорить и как себя вести. Прежде всего следовало доказывать зарубежным гостям (среди них были довольно высокопоставленные лица), что в СССР есть свобода совести и, что советские мусульмане могут свободно отправлять культ. Делегация паломников получала от Совета по делам религиозных культов письменные указания, в котором разъяснялось что говорить иностранцам.
В частности, «Указания» 1963 года предписывали паломникам[440]:
Пропаганда должна была вестись как в Саудовской Аравии, так в ходе остановок по пути в это королевство. Маршруты хаджа иногда меняли, что позволяло охватить пропагандой новые мусульманские страны. В 1954 году советские паломники летели в хадж через Турцию и Египет, в 1963 году через Египет и Судан[441]. Пропагандистское значение хаджа было известно советским дипломатам. В 1956 году посол СССР в Пакистане И. Ф. Шпедько предложил в 1957 году организовать хадж через Пакистан, чтобы разоблачить утверждения о притеснении ислама в Советском Союзе[442].
Посольство СССР в Каире давало богатые приемы, на которых присутствовали как иностранцы, так и паломники. Иногда эти приемы оплачивались за счет паломников. Известно, что в 1955 году советские паломники оплатили такое посольский прием на 150 персон[443].
Общая численность паломников до 1989 года была невелика. В период с 1944 по 1989 годы в хадж из СССР выехали около 900 человек[444].
Хадж был выгоден мусульманским духовным лидерам еще и потому, что резко поднимал их авторитет среди единоверцев в СССР. Муллу И. Абдул-Ахунова из Джалал-Абада (Киргизская ССР) по возвращению на родину из хаджа 1956 года на железнодорожной станции встретили около 1,5 тыс. человек, которые его на руках несли 200 метров до мечети[445].
Ситуация изменилась в 1990—1991 года, когда хадж вновь стал массовым. В 1991 году в хадж выехали около 1,5 тыс. паломников из СССР[414]. В 1991 году советские дипломатические представительства открылись в Саудовской Аравии, а саудовское посольство появилось в Москве. Всего с 1944 по 1991 годы хадж совершили около 5 тыс. паломников из СССР[446].
Шииты совершают паломничества к святым местам, расположенным на территории Ирана и Ирака. С Ираном у СССР в довоенный период были дипломатические отношения. Однако шиитские паломничества прекратились раньше, чем хадж. Посещения советскими паломниками святынь в Кербеле, Неджефе и Мешхеде прекратились с 1925 года[447].
Паломничество к шиитским святыням было на короткий период возобновлено в мае 1945 года, когда с разрешения советских властей в города Ирана (в том числе в Мешхед и Кум) совершили поездку три руководителя Духовного управления мусульман Закавказья[448]. В дальнейшем паломничество к шиитским местам Ирана и Ирака не осуществлялось, хотя со стороны отдельных советских руководителей поступали предложения об его возобновлении. В марте 1956 года Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Азербайджанской ССР М. Р. Мамедов предложил возобновить паломнические поездки в Мешхед и Кербелу[449]. 31 марта того же года Мамедов сообщил в Совет, что есть желающие вместо хаджа совершить паломничество в Мешхед и Кербелу[450]. В 1956 году в Духовное управление мусульман Закавказье поступило 28 заявлений на паломничество в Мешхед и 50 заявлений от желающих посетить Кербелу[451]. О разрешении поездок в эти города 5 июня того же года просил Совет министров СССР Председатель Совета по делам религиозных культов И. В. Полянский[452]. В 1957 году предложения об организации поездок советских шиитов в Мешхед и Кербелу поступали от разных советских органов. В частности, о разрешении паломничества в Мешхед просило советское посольство в Иране[453]. При этом советское посольство указывало, что поездка в Кербелу и Неджеф нежелательна, так как в Ираке нет советского посольства[454]. В 1958 году Совет по делам религиозных культов просил ЦК КПСС отправить в Мешхед 5 — 7 паломников[455]. В мае 1960 года Совет вновь обсуждал вопрос об организации паломничества в Мешхед и Кербелу с Министерством иностранных дел СССР[456].
Коран разрешает многоженство и оно существовало у мусульманских народов Российской империи. Сохранялось многоженство и в первые десятилетия советской власти даже у народов Поволжья, где новая власть была раньше установлена. Многоженцами порой были коммунисты и комсомольцы из числа местного населения. Например, инструктор женского отдела Михеева в 1925 году сообщала о поездке на совещание в Стерлитамакский кантон (Башкирская АССР) следующее[457]:
многоженство не изжито, некоторые мужья имеют до четырех жен, даже члены партии имеют по две жены
В 1920-е годы советские власти начали борьбу с многоженством, введя за него уголовную ответственность (сохранялась на протяжении всего советского периода).
В уголовном кодексе РСФСР 1922 года не было предусмотрено наказания за многожёнство. В уголовном кодексе РСФСР 1926 года изначально тоже не было предусмотрено наказания за многожёнство[458]. Позже там появилась статья 199, предусматривающая наказание за многожёнство:
199. Двоеженство или многоженство —
исправительно-трудовые работы на срок до одного года или штраф до одной тысячи рублей.
Примечание. Действие уголовных законов, предусматривающих двоеженство и многоженство, не распространяется на сожитие в браках, заключенных до издания этих законов.
— Уголовный Кодекс РСФСР редакции 1926. Редакция 11.01.1956
Изжить многоженство полностью не удалось и в первые послевоенные годы оно часто встречалось у зажиточных мусульман Средней Азии и Казахстана. 11 января 1946 года секретарь ЦК ВЛКСМ О. П. Мишакова докладывала секретарям ЦК ВКП(б) И. В. Сталину, Г. М. Маленкову и А. А. Жданову в записке «Об оживлении феодально-байского отношения к женщинам в Узбекской, Туркменской и Киргизской ССР» констатировала[459]:
Широко распространено многоженство, как правило среди наиболее обеспеченной части населения (председатели колхозов, бригадиры председатели сельсоветов.
Инструктор отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) О. Я. Гончарок сообщал 8 сентября 1949 года Г. М. Маленкову, что только в Казахской ССР за многоженство за 1948 год и за первые три месяца 1949 года осудили 735 человек[460]. При этом, Казахская ССР в отличие от среднеазиатских республик, была республикой с преобладающим немусульманским (в основном русским) населением. Одну из причин распространения многоженства О. Я. Гончарок видел в слишком мягком наказании за это деяние, предусмотренную уголовным кодексом и в том, что отбытие наказания фактически легализует положение многоженца[461]:
Характерно, что заплативший штраф или отбывший наказание (один год принудительных работ в своем или соседнем колхозе), продолжает жить со всеми женами, его за это уже никто не наказывает
В уголовном кодексе РСФСР 1960 года статья о многожёнстве была изложена в следующей редакции:
Статья 235. Двоеженство или многоженство
Двоеженство или многоженство, то есть сожительство с двумя или несколькими женщинами с ведением общего хозяйства, —
наказывается лишением свободы на срок до одного года или исправительными работами на тот же срок.
— Уголовный кодекс РСФСР 1960 года. Особенная часть. Глава 11
Советские мусульманские лидеры в послевоенный период были вынуждены бороться с многоженством. Известно, что САДУМ сняло с должности директора медресе «Мир-Араб» А. Расулева за многоженство[462].
На мусульманских окраинах СССР (в Азербайджане и в Средней Азии) до революции и в первые годы советской власти была распространена практика прикрытия женщинами лиц и фигуры с помощью паранджи и чачвана. На Северном Кавказе и в Поволжье мусульманки закрывали лица специальными платками. Советская власть повела последовательную борьбу за прекращение ношения мусульманками религиозной одежды. Снятие паранджи имело также экономический смысл — оно позволяло вовлекать женщин и девушек в промышленное производство, например в качестве работниц текстильных фабрик. Это было важно, так как в конце 1920-х — 1930-е годы в СССР прошла индустриализация, затронувшая и мусульманские местности.
В 1927—1932 годах в мусульманских местностях СССР проводится кампания «худжум» («наступление»). Она выражалась в публичном демонстративном сбрасывании и уничтожении паранджи и чачвана. Кампания была тщательно организована советскими властями и проводилась женщинами-активистками. Сброшенную паранджу демонстративно сжигали. Худжум проходил в два этапа: подготовка (с сентября 1926 года по февраль 1927 года) и реализация с марта 1927 года по 1932 год[463]. Худжум проводился по инициативе советских властей. При Среднеазитском бюро ЦК ВКП(б) была создана Центральная комиссия по раскрепощению женщин[464]. Для непосредственного проведения худжума были созданы специальные комиссии в Узбекской ССР — республиканская и окружные (областные)[465]. В каждой из них создавали подкомиссии — атеистическую, экономическую и культурную[466]. При этом власти не стали открыто издавать декрет о снятии паранджи[467]. Все проводилось как инициатива женских масс.
Датой худжума выбрали Международный женский день — 8 марта 1927 года. В этот день на площадях городов Узбекистана собрались толпы женщин. В Самарканде, Коканде и Андижане этот день объявили нерабочим[468]. На площадях проводили митинги, после чего паранджи и чачваны сбрасывали и торжественно сжигали. 8 марта 1927 года в Узбекистане и входившем в его состав в качестве автономии Таджикистане сбросили паранджу 7130 женщин: 3000 женщин в Ташкентском округе, 3000 женщин в Ферганском округе, 700 женщин в Самаркандском округе, 150 женщин в Ходжентском округе и 280 женщин в Андижанском округе[469]. Такие сбрасывания и сожжения паранджи происходили на протяжении нескольких лет ежегодно и именно 8 марта. Иногда активистки шли дальше в борьбе с паранджой. В 1927—1928 годах в Бухарской и Ферганской областях женсоветы организовали митинги, на которых сжигали все виды женских покрывал[470]. Такая практика вызывала недовольство части местного населения — были случаи убийства женщин-активисток[471]. Убитых активисток хоронили как героинь торжественно по новому европейскому обычаю — в гробах и цветах[472].
Снятие паранджи имело место также в Азербайджане. В ходе избирательной кампании 1928—1929 годов свыше 10 тыс. азербайджанок сняли чадру[473]. В обращении ЦИК и СНК АзССР «Ко всем трудящимся Азербайджана» 1 января 1929 года говорилось: «Поддерживаемая Советской властью тюрчанка из Азербайджана вступила в решительную борьбу с вековыми обычаями, держащими её на положении рабыни (многожёнство, ранние браки, обручение и. т. д.), одерживая один за другим успехи на этом фронте борьбы… С каждым днём всё большее и большее число учащихся, работниц, крестьянок в городах и сёлах поодиночке и целыми группами сбрасывают с себя чадру — эмблему женского порабощения…»[474] Всего в течение 1929 года около 270 тыс. женщин в республики сбросили чадру[473].
Впрочем наскоком с паранджой справиться не удалось. На сохранившихся фотографиях видно, что в 1930-е годы практика ношения паранджи в мусульманских местностях Средней Азии сохранялась. Более того, на Памире (где ранее этого не было), женщины стали прикрывать лица[475].
В первые послевоенные годы практика ношения паранджи в Средней Азии была очень широко распространена. 11 января 1946 года секретарь ЦК ВЛКСМ О. П. Мишакова докладывала секретарям ЦК ВКП(б) И. В. Сталину, Г. М. Маленкову и А. А. Жданову в записке «Об оживлении феодально-байского отношения к женщинам в Узбекской, Туркменской и Киргизской ССР» следующее[476]:
Многие женщины опять надели паранджу; в некоторых областях (Ленинабадская область Таджикской ССР, Марыйская область Туркменской ССР это массовое явление
У советских мусульман сохранялась практика жертвенного убоя скота на Курбан-байрам несмотря на предписания духовных управлений мусульман. Например, Духовное управление мусульман Северного Кавказа разослало накануне Курбан-байрама 1953 года извещение о том, что убой мелкого и крупного рогатого скота необязателен и должен проводиться только с официального разрешения ветеринарного врача[477]. Однако в 1953 году в Дагестане жертвенный убой скота практиковали 30 — 40 % хозяйств горной части республики и 25 — 30 % хозяйств предгорной части республики[478].
В мусульманском мире почитанием окружены реликвии, связанные с пророком Мухаммедом — прежде всего волосы пророка. На территории СССР имелась такая реликвия — волос пророка, подаренный в марте 1893 года султаном Османской империи муфтию М. Султанову[479]. Эта реликвия до 1961 года постоянно демонстрировалась Духовным управлением мусульман Европейской часть СССР и Сибири[480]. В 1954 году председатель Совета по делам религиозных культов И. В. Полянский дал указание Уполномоченному Совета по Башкирской АССР не ограничивать Духовное управление в демонстрации волоса Пророка[481]. После смерти Полянского советские власти запретили демонстрацию этой реликвии в 1961 году[482].
Из хаджа советские паломники привозили воду из колодца Замзам, которая ценилась верующими. 26 января 1946 года в Москве муфтий Г. З. Расулев, вернувшийся из хаджа, в мечети организовал раздачу воды Замзам[483]. Иногда паломники продавали эту воду верующим, что приносило немалый доход. В Башкирской АССР к мулле Б. Исаеву в течение более двух месяцев приходили по 10 человек ежедневно и покупали воду Замзам, которую он привез из хаджа 1953 года[484]. Доход от реализации воды Исаев скрыл от советских финансовых органов и через 5 месяцев смог построить дом[485]. В 1962 году паломники, вернувшиеся из хаджа в Башкирскую АССР, продавали Замзам, четки и изображение Каабы[486].
В послевоенный период в СССР распространяется практика участия женщин в совместных общих молитвах в мечетях. 13 декабря 1949 года Председатель Совета по делам религиозных культов И. В. Полянский докладывал секретарю ЦК ВКП(б) М. А. Суслову следующее[487]:
И. В. Полянский в качестве примеров привел участие женщин в общих праздничных молитвах в Акмолинске, Андижанском районе, Алма-Ате и в Уфе[488]. Из этого списка видно, что совместные молитвы встречались в конце 1940-х годов как в районах, где религиозная традиция была слабее (Уфа), так и в Средней Азии (Андижанский район), где она была сильнее развита.
Мусульманское духовенство порой поддерживало практику посещения женщинами мечетей. Известно, что с 1950-х годов в Поволжье мусульманское духовенство начинает поощрять участие женщин в пятничных молитвах в мечетях[489]. В поволжских мечетях даже оборудовали специальные комнаты для моления женщин[490].
В послевоенном СССР среди «бродячих» («безмечетных») мулл были женщины-имамы. Они вели проповедь среди мусульманок в тех населенных пунктах, где не было зарегистрированных мечетей. Известно, что до 1976 года в Новых Тимерсянах (там мечеть была закрыта к середине 60-х годов XX века) «религиозные молитвенные собрания» проводила среди женщин Зяйнаб Баку Ахунова, бывший преподаватель религиозной школы этого села[491].
Шариат запрещает молитвы на кладбище, так как верующий во время молитвы может оказаться лицом к могиле[492]. Однако советские мусульмане в виду отсутствия мечетей часто молились на кладбищах[493].
В довоенном СССР Центральное духовное управление мусульман духовные органы мусульман в 1920-е годы издавали периодические исламские журналы. Центральное духовное управление мусульман выпускало «Ислам мэджэллэсе», в Темир-Хан-Шуре выходил джадидский «Баян-ул-хакаик», Народное управление религиозными делами мусульман Крыма издавало «Асрий мусульманлыкъ». Все эти издания просуществовали недолго и перестали выходить к 1930 году.
В послевоенном СССР некоторым религиозным организациям было разрешено издание своих журналов. В частности, Русская православная церковь выпускала Журнал Московской патриархии. Конечно, все официальные издания религиозных организаций находились под пристальным вниманием советских государственных органов и их содержание контролировалось властями. Такие издания во многом были ориентированы на зарубежных читателей — показать, что в СССР не притесняют верующих.
В послевоенном СССР вплоть до 1990 года духовные управления мусульман (как и другие религиозные организации) фактически не могли создавать собственные издательства для выпуска религиозной литературы. Ситуация изменилась в 1990—1991 годах, когда появилось несколько частных мусульманских издательств. Например, в Тюмени в 1991 году заработало частное издательство «Рахман»[494]. Но основной поток мусульманской религиозной литературы (причем раздаваемой бесплатно) в 1990—1991 годах хлынул из-за рубежа — из Саудовской Аравии, Турции, ОАЭ. В этих государствах были созданы типографии, которые печатали мусульманскую религиозную литературу на русском языке.
В СССР выходили следующие мусульманские печатные СМИ[495][496][497][498][499]:
По мнению историка В. А. Ахмадуллина, оба журнала были ориентированы на иностранцев[504]. Журналы САДУМ должны были демонстрировать им ложные сведения о наличии в СССР свободы совести[505].
Содержание номеров обоих журналов САДУМ находилось под полным контролем советских властей, которые определяли какие материалы в них будут опубликованы. «Журнал Духовного управления народов Средней Азии и Казахстана» отличался статьями на «патриотическую тематику» Например, в № 3/4 Журнала были статьи со следующими названиями: «Обращение т. Сталина по поводу окончания войны»; «Великая историческая победа», «Обращение т. Сталина о разгроме Японии»; «Генерал-майор Сабир Рахимов», «О патриотической работе казахского духовничества»; «Обязанности перед Родиной мусульманского духовенства за данный период»[506].
Кроме того, под контролем советских властей духовные управления мусульман выпускали непериодическую литературу, которая должна была показать наличие в СССР свободы совести — альбомы и книги о жизни советских мусульман для распространения за рубежом[507].
Другие духовные управления мусульман тоже просили разрешить им выпускать свои собственные периодические издания, но безуспешно. В 1949 году председатель Духовного управления мусульман Северного Кавказа Х.К. Гебеков просил о разрешении выпускать журнал. Совет по делам религиозных культов отказал Гебекову, мотивируя свое решение тем, что в Дагестанской АССР нет типографии с арабским шрифтом и грамотных корреспондентов, а языков много[508].
Титульный лист первого издания Корана
Разворот
Один из листов
В послевоенном СССР мусульманское духовенство столкнулось с дефицитом экземпляров Корана, которых не хватало даже для обеспечения немногих зарегистрированных властями мечетей. Например, в 1954 году в Башкирской АССР «легальный» экземпляр Корана был только один (у муфтия), а муллы действовавших зарегистрированных мечетей в этой республике не имели ни одного экземпляра Корана[509]. Выпускать же Коран власти долгое время не разрешали. В 1949 году власти СССР отклонили просьбу Председателя Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири по изданию афтияка (одна седьмая часть Корана)[510].
Дореволюционные же издания Корана (и других религиозных книг) арабским шрифтом в 1920-е — 1930-е годы изымались у населения и уничтожались (впрочем, многие семьи их смогли утаить)[511]. Практика изъятия книг на арабском шрифте встречалась и в послевоенный период. В 1970 году при выселении на равнину ягнобцев из горных кишлаков, по воспоминаниям переселенца Хидоятулло Атовуллоева, у выселяемых были отобраны все найденные книги «на арабском языке» (в том числе старинные рукописи), которые завязали в мешок и выбросили в реку[512].
В советский период официальных (то есть зафиксированных Книжной палатой СССР) изданий Корана с 1917 по 1954 годы не было[513]. В 1956 году в СССР был впервые издан Коран на арабском языке тиражом в 3 тыс. экз. (из них 400 экз. САДУМ было разрешено разослать в качестве подарков за границу)[514]. Изданный Коран быстро разошелся по советским мечетям. В июле 1957 года на складе Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири из 1 тыс. экземпляров Корана, присланных из Ташкента, остались только 63 книги[515]. Остальные книги в большинстве (870 экземпляров) были розданы мусульманским общинам, а оставшиеся достались советским государственным органам (например, 10 экземпляров получило Министерство культуры СССР)[516]. Многие экземпляры были посланы за границу. Например, 600 экземпляров получили мусульмане Болгарии[517].
До 1984 года в документах Книжной палаты — органа, который регистрировал всю выходящую в СССР литературу — не значится ни одно издание Корана на арабском языке. С 1984 года Коран на арабском языке в СССР издавался 22 раза в следующих городах: Москва, Ленинград, Казань, Уфа, Баку, Алма-Ата, Душанбе, Майкоп и Калинин[518].
В 1920-е годы небольшими тиражами нелегально выходила в СССР мусульманская литература. С 1918 по 1923 годы в Советской России нелегально вышло несколько десятков наименований мусульманские книги анонимных авторов[519]. Были случаи издания за рубежом мусульманской литература и ввоза ее в Советский Союз. Такие действия жестко пресекались советскими властями. В 1923 году в Берлине была издана антимарксистская "Азбука ислама" тиражом 5 тыс. экз. М. Бигеева, который предполагал 2 тыс. экз. книги распространить нелегально среди советских мусульман[520]. Бигеев был арестован советскими властями и отпущен под обязательство не распространять свою книгу[521].
В послевоенный период до конца 1980-х годов легальное мусульманское книгоиздание в России прекращается почти полностью. С 1989 года наблюдается его восстановление. При этом значительная часть мусульманской религиозной литературы, распространяемой в СССР в 1989 - 1991 годах, была издана за рубежом. В 1989 - 1990 годах лишь в одной Саудовской Аравии было открыто пять типографий для издания мусульманской религиозной литературы на русском языке[522]. Такие же типографии заработали в Турции и ОАЭ[523]. Объем выпускаемой ими мусульманской русскоязычной литературы был велик, причем книги выходили с пометками о том, что они предназначены исключительно для бесплатного распространения. Только пять саудовских типографий в 1991 году напечатали 391 наименование мусульманской религиозной литературы на русском языке суммарным тиражом в 2 млн экземпляров[524].
Советская власть в 1920-е — начале 1930-х годов активно привлекала мусульманских религиозных авторитетов для ведения своей внешней политики. При это власти СССР исходили из того, что необходимо разжигать мировую революцию в мусульманских странах Востока. Лидеры советских мусульман очень подходили для налаживания контактов с мусульманской оппозицией восточных государств и зависимых территорий. В июне 1922 года в составе Секретно-оперативного управления ГПУ был создан Восточный отдел[525]. В 1926 году делегация советских мусульман приняла участие в работе суннитского Всемирного мусульманского конгресса в Мекке, причем председатель советского Центрального управления мусульман Ризаитдин Фахретдинов был избран вице-председателем конгресса[526]. В 1930-е годы от использования мусульманских духовных лидеров во внешней политике советские власти отказались.
В послевоенном СССР духовные лидеры всех конфессий должны были под контролем властей участвовать в «борьбе за мир». Участие выражалось в двух формах. Во-первых, мусульманское духовенство было вынуждено сдавать часть доходов в Фонд мира. Во-вторых, лидеры советских мусульман были вынуждены участвовать в различных всемирных объединениях религиозных деятелей, склоняя их к «борьбе за мир» путем подписания разного рода деклараций. Параллельно мусульманские духовные лидеры должны были «разоблачать» утверждения о том, что в СССР происходят притеснения ислама и верующих. В совершенно секретной записке Председателя Совета по делам религиозных культов А. А. Пузина в Совет министров СССР от 6 мая 1963 года сообщалось, что «внешняя деятельность религиозных организаций… является единственной областью, где духовенство может принести пользу Советскому государству»[527].
В СССР были четыре формально независимые друг от друга духовные управления мусульман. Однако во внешнеполитической деятельности они проводили единый курс. О привлечении мусульманского духовенства к «борьбе за мир» советские власти задумались уже в 1950-х годах. В феврале 1958 года новый Председатель Совета по делам религиозных культов А. А. Пузин представил секретарю ЦК КПСС Н. А. Мухитдинову письмо «Об использовании мусульманских и других религиозных организаций СССР в целях усиления советского влияния в странах Востока», в котором просил разрешить создание в составе Совета специального Отдела международных связей[528]. Это предложение реализовано не было. Однако в 1961 году в составе САДУМ появился Отдел международных связей (другие названия — «иностранный отдел», «отдел связи с зарубежными странами духовного управления»)[529]. В сентябре 1962 года руководители всех четырех духовных управлений мусульман обратились к Председателю Совета по делам религиозных культов А. А. Пузину с предложением о создании общего для всех духовных управлений Отдела по международным связям, который в итоге был учрежден в ходе конференции мусульман СССР в Ташкенте (30 — 31 октября 1962 года)[530]. Председателем Отдела международных связей стал глава САДУМ Бабаханов, председатели остальных ДУМ стали его заместителями[531]. 16 мая 1963 года Совет по делам религиозных культов утвердил «Положение об Отделе международных связей мусульманских организаций СССР»[532]. Фактическим руководителем Отдела стал член Совета по делам религиозных культов Б. С. Ржанов[533]. При этом партийно-государственный аппарат приложил немало усилий по сокрытию своей инициативы в создании Отдела международных связей. При этом в секретных письмах А. А. Пузин указывал, что Отдел был создан Постановлением ЦК КПСС от 30 июля 1962 года и Постановлением Совета министров СССР № 3430-рс от 20 декабря 1962 года[534]. Отдел был размещен в Москве на современной улице Остоженке, дом 49, строение 1[535]. В настоящее время там находится Международная исламская миссия — правопреемник Отдела[536]. В 1964 году в Отделе были заполнены две должности (обе с окладами в 100 рублей) — бухгалтера-кассира и референта[537].
Тот факт, что Отдел фактически был частью советского аппарата, а не мусульманских организаций, следует из совершенно секретного письма А. А. Пузина от 6 мая 1963 года, в котором сообщалась следующая информация[538]:
В настоящее время ведется комплектование рабочего аппарата этого Отдела, в состав которого должны входить квалифицированные работники — члены КПСС. Фактически эти люди будут являться работниками Совета и других государственных органов, но числиться и получать зарплату в Отделе международных связей мусульманских организаций СССР
Содержание Отдела осуществлялось за счет мусульманского духовенства и духовных управлений мусульман. Деньги перечислялись на текущий счет № 70107 Отдела в Дзержинском отделении Госбанка СССР (Москва). Духовное управление мусульман Закавказья в 1962 году перечислило Отделу 1 500 руб., а в 1963 году — 3 500 руб.[539]. Взносы от местных мусульманских организаций были сопоставимы по размеру со взносами в Духовные управления. В 1963 году мусульмане Астраханской области перечислили 1 600 руб., в 1964 году — 2 100 руб., при этом в Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Казахстана ими было перечислено только 1535 руб. в 1962 году и 1935 руб. в 1963 году[540]. В октябре 1963 года мусульмане Ижевска и Казани перечислили в Отдел 1 000 руб. и 12 000 руб. соответственно[541]. Отдел составлял заметную долю в расходах мечетей. Например, в 1966 году 18 зарегистрированных мечетей Таджикской ССР при доходе в 152295 руб. заплатили в Отдел 7881 руб.[542].
В 1960-е — 1980-е годы лидеры советских мусульман регулярно выезжали за границу, с согласия советских властей. С 1963 по 1984 годы представители советских духовных управлений мусульман совершил 123 поездки в 51 страну[543].
Советские власти приложили усилия к тому, чтобы все религиозные лидеры разных конфессий координировали свои внешнеполитические действия (под контролем советских органов). Инициатива в таком межконфессиональном диалоге принадлежала советским властям. В феврале 1952 года председатели обоих Советов (по делам Русской православной церкви и по делам религиозных культов) Г.И. Карпов и И.В. Полянский обратились в ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить разработку мероприятий по созыву конференции всех религиозных объединений Советского Союза по вопросам защиты мира[544]. Согласие было дано быстро. С 9 по 12 мая 1952 года в Загорске состоялась Первая межконфессиональная конференция религиозных объединений СССР. В ней приняли участие 74 делегата от 27 религиозных объединений СССР было 74 делегата, в том числе 14 делегатов представляли все четыре духовных управления мусульман[545]. Конференция приняла обращения к религиозным объединениям и верующим всего мира, к И.В. Сталину, и ко Всемирному совету мира[546].
САДУМ вел активную переписку с единоверцами за рубежом. В 1965 году переписка велась с 23 странами Азии и Африки, а также с единоверцами в Финляндии[547]. Периодически зарубежные делегации мусульман посещали СССР. Их приемом занимались Духовные управления мусульман, ведя среди них просоветскую пропаганду. Например, с 8 по 18 мая 1966 года делегация мусульман из Финляндии посетила Ленинград, Москву, Казань, Уфу, Ташкент, Самарканд и Душанбе[548]. Финских гостям тогда контролировали сотрудники Совета по делам религий[549]. Тогда финские мусульмане посетили ряд религиозных и светских объектов и просмотрели фильмы и спектакли о жизни советских мусульман[550].
С 1940-х годов мусульманских духовных лидеров (как и глав других зарегистрированных в СССР конфессий) власти стали привлекать к «борьбе за мир». Это привлечение выражалось в следующих формах:
В 1947 году по согласованию с К. Е. Ворошиловым духовные управления мусульман были привлечены к радиовыступлениям на Ирак, Иран и Индию с осуждением войны Нидерландов за сохранение их колонии — Индонезии[551]. Однако радиообращение председателя САДУМ И. Бабаханова не привлекло внимания зарубежных СМИ[552]. Однако такая практика была продолжена. В 1951 году Совет по делам религиозных культов организовал радиовыступления к единоверцам Востока по вопросам борьбы за мир Али-Заде, председателя Духовного управления мусульман Закавказья, вновь И. Бабаханова, а также муллы московской мечети Х. Ф. Насрутдинова[553].
Среди 1130 делегатов II Всесоюзной конференции сторонников мира были 15 представителей конфессий СССР, в том числе И. Бабаханов, который стал членом Советского комитета защиты мира[554]. В список делегатов III Всесоюзной конференции сторонников мира добавили муфтия Ш. Хиялетдинова из Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири[555].
В июле 1965 года председатель САДУМ З. Бабаханов участвовал во Всемирном конгрессе за мир и ликвидацию колониализма (Хельсинки)[556]. 1-3 октября 1986 года в Баку Духовное управление мусульман Закавказья провело конференцию «Мусульмане в борьбе за мир», в которой приняли участие 600 делегатов из 60 стран мира[557].
Тяжким бременем для мусульманских организаций СССР (как и джля других зарегистрированных конфессий) были взносы в Фонд мира. Эти выплаты формально были добровольные, но фактически принудительные. С мая 1958 года по август 1959 года Фонд мира получил от советских религиозных организаций и духовных лидеров 3 млн 244 тыс. руб, из которых часть сдали мусульмане[558]:
Для борьбы за мир использовался также хадж. Указания советских органов предписывали паломникам во время бесед с зарубежными единоверцами обличать западные военные блоки (НАТО, СЕАТО и СЕНТО), выступать за запрет испытаний ядерного и водородного оружия, а также требовать всеобщего и полного разоружения.
В 1956 году произошел конфликт между Великобританией и Францией с одной стороны и Египтом с другой стороны. СССР поддерживал Египет. По указанию властей в конфликт были вовлечены руководители советских мусульман и верующие. Духовные управления советских мусульман собрали значительные суммы денег для поддержки единоверцев в Египте, кроме того были составлены списки «добровольцев», желающих отправиться воевать на стороне египтян[559]. В мечетях Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири имамы оглашали обращения с призывами к верующим заставить агрессоров уйти из Египта[560]. Представитель Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири Ш. Ш. Хиялетдинов перечислил в Госбанк СССР 100 тысяч рублей в Фонд помощи Египту[561].
Антиизраильская тематика занимала значительное место в ориентированных на иностранцев акциях советских мусульманских авторитетов. В 1967 году муфтий САДУМ Зияуддин Бабаханов по ташкентскому радио осудил агрессию Израиля в ходе «Шестидневной войны»[562]. В то время мусульмане СССР проводили митинги солидарности с арабскими единоверцами. В 1969 году Бабаханов сообщил, что мусульмане САДУМ собрали в поддержку арабских стран почти 250 тыс. рублей[563].
Антиизраильские резолюции принимались советскими мусульманскими лидерами в некоторых случаях совместно с представителями других конфессий СССР. В сентябре 1980 года в Ташкенте прошла конференция «XV век Хиджры должен стать веком мира и дружбы между народами!», в которой приняли участие как мусульманские авторитеты (в том числе из других стран), так и представители немусульманских конфессий СССР — лютеран, православных, католиков, буддистов[564]. Делегаты конференции приняли «Заявление по Иерусалиму», «Заявление о солидарности с палестинским и ливанскими народами» и «Обращение ко всем мусульманам Земли», в которых была четкая антиизраильская позиция[565].
С началом войны в Афганистане возникла проблема советских пленных, захваченных душманами. Глава Духовного управления мусульман Закавказья Аллахшукюр Паша-заде неоднократно выезжал в зону конфликта, где вел переговоры с лидерами моджахедов об освобождении советских военнопленных[566].
В послевоенный период происходит сближение лидеров всех зарегистрированных конфессий СССР. Сближение шло в рамках «борьбы за мир», которую были обязаны вести все зарегистрированные религиозные организации. В мае 1952 года в Троице-Сергиевой лавре прошла Первая конференция представителей всех Церквей и религиозных объединений в СССР, в работе которой приняли участие 74 делегата: от христианских церквей (православные, армяно-григориане, старообрядцы, протестанты, мусульмане, иудеи и буддисты[567].
Вторая конференция представителей всех религий СССР, прошла 1 — 4 июля 1969 года — в Троице-Сергиевой Лавре под девизом «За сотрудничество и мир между народами»[568]. Она была более представительная, чем первая. В ней приняло участие уже 175 делегатов, среди которых, были представители как советских духовных управлений мусульман, так и мусульмане-иностранцы из Сирии (в том числе верховный муфтий этой страны Ахмед Кефтару), Марокко, Иордании, Югославии, Гайаны и Сенегала[569].
16 октября 1970 года делегация советских мусульман во главе с Зияутдином Бабахановым приняла участие в учредительной конференции Всемирной конференции религий за мир в Киото[570]. В 1980 году Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен и Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий поздравили советских мусульманских лидеров с наступлением XV века по мусульманскому календарю[571].
По инициативе Пимена с 10 по 14 мая 1982 года прошла Московская Всемирная конференция «Религиозные деятели за спасение священного дара — жизни от ядерной катастрофы», которая собрала 590 делегатов из 90 стран, причем почетным членом президиума конференции стал тяжелобольной муфтий Зияуддин Бабаханов[572]. Делегаты конференции выступили против политики Израиля и призвали освободить Иерусалим[573]. Встречи представителей Церквей и религиозных объединений Советского Союза прошли 18 ноября 1986 года и 7 декабря 1989 года[574].
Русская православная церковь стала посредником на проходивших в швейцарском Монтре переговорах по урегулированию армяно-азербайджанского конфликта между Католикосом всех армян Вазгеном I и председателем Духовного управления мусульман Закавказья азербайджанцем Аллахшукюр Пашазаде[575].
В советский период в значительной мере исчезли противоречия внутри ислама: между суннитами и шиитами. Представители этих направлений ислама оказались объединены в «общие» территориальные Духовные управления. Возможно поэтому суннитское меньшинство даже современного Азербайджана участвует в процессиях шиитов на Ашуру[576].
Структура доходов мусульманских общин СССР существенно отличалась от структуры доходов приходов Русской православной церкви, где основные поступления поступали от реализации свечей. Послевоенные мусульманские общины имели два основных источника дохода — добровольные пожертвования верующих (особенно в дни религиозных праздников) и и в меньшей степени плата за проведение разного рода обрядов (наречение имени, никах и похороны)[577]. Например, в Ульяновской области, мусульманские общины в 1977—1987 годах от пожертвований получали 68 — 92 % своих доходов, а от исполнения религиозных обрядов 3 — 32 % доходов, а иных источников поступлений официально не имели[578]. Вакфы существовали в 1920-е годы, но были запрещены и конфискованы советскими властями[579]. На практике вакф встречался в послевоенный период в форме пожертвований в мечеть движимого имущества. Известны такие пожертвования в мечети Ульяновской области в 1950-е — 1980-е годы в виде предметов домашнего обихода (одеял, ковров и прочего), крупных сумм денег[580].
Структура доходов мусульманских общин существенно изменилась уже в довоенный период. Исчезли выплаты на содержание религиозных школ, но весьма обременительными стали налоги и страховые взносы (культовые здания обязательно страховались с 1924 года)[581].
В послевоенный период статьи расходов мусульманских общин были следующие[582]:
Государственные органы в лице Уполномоченных Совета по делам религиозных культов (позднее Совета по делам религий) тщательно контролировали финансово-хозяйственную деятельность зарегистрированных мусульманских общин. Контроль имели две цели — добиться снижения расходов общины на религиозные нужды и увеличения отчислений в советские фонды[583]. Финансовые отчеты каждая зарегистрированная мусульманская община представляла 1 раз в квартал, также по итогам каждого полугодия и по итогам каждого года[584]. Иногда власти проводили проверки финансовой деятельности мусульманских общин[585].
Несмотря на все ограничения размеры доходов советских мусульманских общин в 1966—1986 годах существенно возросли. Так суммарный доход всех мусульманских общин Ульяновской области в 1986 году составил 6679 руб., а в 1986 году — 68957 руб.[586]. То есть за 20 лет доходы мечетей увеличились более, чем в 10 раз. Власти проводили изъятие этих доходов через налоги и добровольно-принудительные взносы. Сумма изъятия возрастала по мере увеличения доходов. Это явление называлось в официальных советских документах «снятие жировых отложений» и практиковалось в отношении всех религиозных организаций[587]. Ежегодные расходы мусульманских общин Ульяновской области возросли в 1966—1986 годах с 6299 руб. до 80561 руб.[588].
Смягчение государственной политики в отношении религиозных организаций в 1989—1991 годах привело к ряду изменений. Во-первых, резко увеличились доходы мечетей. Если в 1986 году мусульманские общины Ульяновской области получили 68957 руб. доходов, то в 1989 году — уже 114858 руб.[589]. Во-вторых, с 1990 года перестали выплачивать добровольно-принудительные взносы в советские фонды. В-третьих, началось массовое строительство мечетей. В-четвертых, появились расходы на издание литературы, были легализованы благотворительные выплаты.
Вскоре после завершения Гражданской войны появились плакаты против мусульманских обычаев. В 1921 году в Москве был выпущен плакат «Я сейчас свободна!» тиражом 10 тыс. экземпляра, который приглашал девушек советского Туркестана в Комсомол[498]. На плакате была изображена девушка, которая сбросила чадру и стоит с красным флагом[498]. Слева ее мать и отец зовут ее, указывая на мечеть. Справа молодые люди приглашают в Комсомол. Под ногами у девушки растоптанное покрывало.
Антиисламской пропагандой уже в начале 1920-х годов стал активно заниматься Союз воинствующих безбожников[498]. В 1923 году в одном из номеров его журнала «Безбожник у станка» появился рисунок Николая Когоута, на котором была изображена девушка-горянка в красном платке, которая выметает с горы мечеть, муллу с Кораном и тезку пророка Мухаммеда[498]. Активистами Союза в начале 1920-х годов в СССР атеистическая пропаганда велась в форме проведения «красных» праздников, само название которых подчеркивало противостояние религиозным праздникам. В это время отмечались, например, «красные Пасхи». Подобная форма пропаганды была использована также в отношении мусульман. В апреле 1923 года среди татаро-башкирской молодежи был проведен общероссийский антирелигиозный месячник под названием «Красный Байрам», противопоставленный Курбан-Байраму[590].
Во времена коллективизации антиисламская пропаганда усилилась. Теперь на плакатах муллы и шейхи изображаются врагами, которые обирают крестьян[498]. В Узбекистане был создан плакат, на котором человек на тракторе с надписью «5-летка» давит муссу с Кораном и вредителя с мотыгой[498]. Этот плакат был нарисован на основе плаката Моора 1930 года «Уничтожим кулаков как класс»[498].
Антиисламские сюжеты были и в советских кинофильмах. В 1934 году в СССР был снят драматический фильм М. Вернера «Живой бог» об исмаилитах, которые в нем были изображены пособниками английского колониализма[591]. Это было неслучайно — исмаилиты компактно проживали в районах Памира, где советская власть была тогда непрочной.
До 1917 года ислам активно изучался российскими востоковедами. В период Гражданской войны экономическое положение в стране ухудшилось и на издание научной литературы по исламу не было ни денег, ни ресурсов. После Второй мировой войны советские государственные издательства выпустили ряд научных исследований по исламу и культуре мусульманских стран и народов[592]. В советский период возникло больше количество научных учреждений и высших учебных заведений, которые занимались изучением этнографии, литературы мусульманских народов СССР. В 1960-е — 1970-е годы интерес советских ученых к исламу возрос в связи с деколонизацией, которая привела к появлению новых союзников СССР из числа освободившихся стран с мусульманским населением. В 1960-е- 1980-е годы в СССР были переизданы труды дореволюционных исламоведов[593]. При этом тиражи книг по исламу в 1980-е годы возросли[594].
В советский период сложилась определенная территориальная специализация востоковедческих (а стало быть и исламоведческих) исследований. Историк-востоковед В. О. Бобровников выявил в советском востоковедении (1930-х — 1980-х годов) следующее разделение[595]:
Особенностью советского исламоведения было повышенное внимание к «доисламским верованиям» мусульманских народов. Это сильно затрудняло изучение ислама. По мнению исследователя В. А. Кореняко, советская академическая наука при изучении любого мусульманского народа Средней Азии, Казахстана, Поволжья, Кавказа занималась поиском и интерпретацией «доисламских верований», а роль ислама в культуре этих народов почти не изучала[596].
Позитивным моментом для ислама в СССР были научные издания и новые переводы Корана на русский язык. К 1987 году в СССР вышли два русских перевода Корана (1963 и 1986 годы, оба И. Ю. Крачковского)[280]. Перевод Корана удалось издать с трудом. И. Ю. Крачковский закончил перевод в 1928 году, но опубликован он был впервые только в 1963 году — уже после смерти переводчика[597].
В СССР 1960-1980-х годов участие мусульман в диссидентском движении было единичным несмотря на большое количество незарегистрированных мулл. Историк Людмила Алексеева в своей ставшей классической книге по истории советского диссидентства не фиксирует ни одного случая, когда среди диссидентов были лица, требовавшие прекратить гонения на ислам[598].
Имели место выступления отдельных представителей мусульманского духовенства и верующих против антирелигиозной политики советских властей. 14 марта 1975 года несколько верующих Казани (З. Минвалеев, А. Саматов и другие) через "громкоговорящее устройство" мечети Марджани "выступили перед верующими с призывами не подчиняться положениям законов о культах, требуя от органов власти предоставления мусульманским активистам полной свободы проповеднической деятельности среди населения"[599]. Диссидентом стал бывший имам-хатыб Ленинградской соборной мечети Хафиз Махмутов[600]. В 1977 году он был отстранен от этой должности председателем Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири Г.Н. Исаевым. Диссидентство Махмутова таким образом было вынужденным[601]. Махмутов и его жена на их квартире обучали частным образом исламскому вероучению[602]. В 1983 году Махмутов обратился к Генеральному секретарю ЦК КПСС Ю.В. Андропову с письмом об изменении положения верующих в СССР[603]. После этого 25 апреля 1983 года Махмутов и его жена из приемной Председателя Президиума Верховного совета СССР были отправлены на принудительное психиатрическое лечение[604]. Махмудов пробыл в психиатрической больнице 3 месяца, а его жена - около 6 месяцев[605]. После освобождения Махмутов продолжал преподавание вероучения и совершал мусульманские обряды в качестве нелегального муллы[606].
Многие «бродячие муллы» не были настроены против советской власти. Известны случаи, когда верующие во время незаконных коллективных молитв провозглашали «здравие руководителям партии и правительства»[607].
Ислам в СССР.
_21.jpg){kind=link}
