03-10-2023
«Любо, братцы, любо…» — популярная песня, которая считается казачьей и народной.
Содержание |
Первоначально песня, вероятно, посвящена сражению донских казаков с ногайцами в 1783 году.
Как на дикий берег, да на Чёрный Ерик,
Выгнали татары сорок тысяч лошадей…
Сорокатысячное количество лошадей объясняется традиционно тем, что в ногайском войске каждый всадник 16-тысячного войска вёл по две «заводные лошади».
Выше описанная версия не соответствует действительности. На самом деле в песне речь идёт о совсем другой войне.
В конце Русско-турецкой войны, в 1774 году, Матвей Иванович Платов (1753—1818), будущий легендарный атаман Всевеликого войска Донского, а в то время ещё полковник, вёл один из полков донских казаков (штатный состав полка — 501 человек) в авангарде обоза с беженцами, уходившими с Кубани, и продовольствием для снабжения русских войск на Кавказской линии. Командир второго авангардного казачьего полка — полковник Степан Ларионов. Возглавлял обоз полковник Бухвостов.
В степи у р. Калалах (в переводе с тюрк. — Великая Грязь) транспорт подвергся внезапному нападению объединённых ногайской и крымско-татарской орд численностью в 10 тысяч всадников. Каждый всадник вёл ещё по три «заводные» (то есть в поводу) лошади. Одну сменную верховую и две вьючные, так как при набегах ни ногайцы, ни татары (как и их предшественники — монголы), так же как и донские казаки, обозов не использовали.
И первоначально песня начиналась следующими словами:
На Великой Грязи, там где Чёрный Ерик,
Татарва нагнала сорок тысяч лошадей. (или по другой версии: Выгнали ногаи сорок тысяч лошадей.)
И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей!
Поставив традиционный для казачьей тактики обороны гуляй-город из телег с мешками с мукой, тысяча казаков двое суток держала активную оборону. После ружейных залпов, для того чтобы дать оборонявшимся время на перезарядку ружей, казаки бросались врукопашную. И дождались подмоги — «С нашим атаманом не приходится тужить!» Донские казаки третьего, арьергардного, полка, возглавляемого полковником Уваровым, не дожидаясь эскадронов ахтырских гусар и драгун, шедших в числе обоза, первыми устремились на выручку полкам Платова и Ларионова. 300 казаков с пиками наперевес «лавой» атаковали татар и ногайцев с тыла, чем вызвали у врага панику. Многотысячное войско Давлет Гирея было рассеяно. На берегу ерика остались лежать «порубанными и пострелянными» более 500 басурман. Казаки потеряли убитыми 82 человека и треть лошадей.
Каждая строфа этой песни — полна глубокого смысла, так как это историческая правда!
Жена погорюет — выйдет за другого!
За моего товарища, забудет про меня!
П. С. Кирсанов, друг М. И. Платова, пал в бою. А его вдова Марфа Дмитриевна (в девичестве Мартынова) — вышла за «другого». «Другой» — это Платов! Первая жена Платова — Надежда Степановна (в девичестве Ефремова) (1757—1783) умерла в 26 лет, после рождения сына — Ивана Матвеевича Платова.
Сын же П. С. Кирсанова — Кирсан (Хрисанф) Павлович Кирсанов, воспитанный М. И. Платовым, впоследствии — командир легендарного Атаманского имени Атамана графа Платова казачьего полка!
Позже место действия песни изменилось:
Как на грозный Терек выгнали казаки,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубленных, пострелянных людей.
Теперь в песне описывалось столкновение белой казачьей конницы генерала Павлова и Первой конной армии красных С. М. Будённого в январе 1920 года на берегу реки Маныч (не на Тереке). Количество участвовавших в бою верховых казаков действительно было около сорока тысяч. В итоге красные проиграли, в конце января - начале февраля 1920 г. 1-я Конная армия Будённого была разгромлена конной группой казаков генерала Павлова.
На реке Терек близкого масштаба боёв за всю Гражданскую войну не было.
Сюжет близок к более древней песне «Чёрный ворон»: смертельно раненый в бою казак прощается с жизнью.
Уже в середине 90-х, в этноэкспедиции на юге Украины, Александром Грибом[1] был найден и записан украиноязычный вариант повстанческой песни. И ещё в 1918-20 годах она звучала в украиноязычном варианте, так как в то время 98 % войска Махно были украинцами [?].
ЛЮБО, БРАТЦІ, ЛЮБО
Як батько заграє, ворог враз ридає.
То іти до кого молодому козаку.
Червоні ліворуч, білії праворуч.
Піду я до батька на гражданськую війну.
Любо, братці, любо, любо, братці, жить.
З нашим отаманом не приходиться тужить.
Із-за балки лунко, лунко в береги
Вдарили одразу короткії батоги.
Батько нахилився, коня у кар’єр.
«Висікти сволоту!» — цівку плечем впер.
Любо, братці, любо, любо, братці, жить.
З нашим отаманом не приходиться тужить.
А першая куля, а першая куля
Порснула по мні, та спасли ремні.
А другая куля, а другая куля
Вранила коня, ще й за світа дня.
Любо, братці, любо, любо, братці, жить.
З нашим отаманом не приходиться тужить.
А третяя куля, а третяя куля
Зранила мене, мого коня нехай мине.
Як терпець урвався, вже не налякать.
Тільки б дотягнутися, а на смерть начхать.
Любо, братці, любо, любо, братці, жить.
З нашим отаманом не приходиться тужить.
Несумуйте батьку, нічого пенять
Ті хто виноваті вже навіки сплять
А що да не владнале та не домайстрували
Буде тго зілля нащим дітям дорубать
Любо, братці, любо, любо, братці, жить.
З нашим отаманом не приходиться тужить.
Годі на сьогодні, батько, храбрувать,
Коні натомились, хлопці хочуть спать.
Нічого не шкода, ні врага-ірода
Шкода лише волі та буланого коня.
Любо, братці, любо, любо, братці, жить.
З нашим отаманом не приходиться тужить.
«Только вы не очень пи…те, ребята, — сказал дед. — Кладовщикам там, или директору не нужно знать, что я у Махна служил…» «За кого ты нас принимаешь, дед?» — сказал Толмачёв, впрочем без обиды в голосе. «Первая пуля попала в меня, А вторая пуля в моего коня… Любо братцы любо, любо братцы жить, С нашим атаманом не приходится тужить…» — пропел он. «Тогда другое пели, — сказал дед. — Это после Гражданской уже, еврей один сочинил для кинофильма, это не махновская песня».[2]
Разговор происходит в 60-х годах. Старый махновец имеет в виду фильм 1942-года «Александр Пархоменко». Автор музыки Никита Владимирович Богословский (также автор музыки к песням «Любимый город», «Спят курганы тёмные», «Тёмная ночь», «Шаланды», «Днём и ночью», «Почему ж ты мне не встретилась»).
Автор текста к сожалению в титрах не указан.
По некоторым данным это Борис Савельевич Ласкин (автор текстов к песням Три танкиста, Спят курганы тёмные, Марш танкистов).
Вероятно припев и пара цитат взяты из реально существовавших песен — а основной текст написан поэтом.
В 1970-е — 2010-е годы песня «Любо, братцы, любо…» входит в репертуар многих исполнителей и коллективов. Среди них: Казачий круг, Кубанский казачий хор, «Монгол Шуудан», «Дягель & Монголы», Жанна Бичевская, Максим Трошин, Пелагея, «Лесоповал» ( Сергей Азаров), Иосиф Кобзон, «Гуляй поле», «Гражданская оборона» («танковая» версия, альбом «Реанимация»), Сергей Любавин, Александр Скляр, братья Жемчужные, «Пикник», также исполнялась Игорем Тальковым (вариант схожий с казачьим) и «Кипеловым», Игорь Растеряев.
Как на грозный Терек да на высокий берег,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубаных, постреляных людей.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
Атаман узнает, кого не хватает —
Сотенку пополнит, да забудет про меня.
Жалко только волюшку да во широком полюшке,
Солнышка горячего да верного коня.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
А первая пуля, а первая пуля,
А первая пуля в ногу ранила коня.
А вторая пуля, а вторая пуля,
А вторая пуля в сердце ранила меня.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
Жинка погорюет, выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня.
Жалко только волю во широком поле,
Жалко мать-старушку да буланого коня.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
Будет дождь холодный, будет дождь холодный,
Будет дождь холодный мои кости обмывать.
Будет ворон чёрный, будет ворон чёрный,
Будет ворон чёрный мои волосы клевать.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
Как на вольный Терек, как на грозный Терек
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубаных, постреляных людей.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом любо голову сложить!
Как на быстрый Терек, на высокий берег,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубаных, пострелянных людей.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
А первая пуля, а первая пуля,
А первая пуля, да ударила коня.
А вторая пуля, а вторая пуля,
А вторая пуля насмерть ранила меня.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
А жена узнает — выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня.
Жалко только волю во широком поле,
Жалко мать-старушку, да буланого коня.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
Кудри мои русые, очи мои светлые,
Травами, бурьяном, да полынью зарастут.
Кости мои белые, сердце мое смелое,
Коршуны да вороны по степи разнесут.
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
Атаман наш знает кого выбирает,
Грянула команда да забыли про меня,
Им досталась воля, да казачья доля,
Мне досталась пыльная, горячая земля
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом не приходится тужить!
- Любо, братцы, любо,
- Любо, братцы, жить!
- С нашим атаманом любо голову сложить!
Известна также во множестве других вариантов, в которых неизменен припев:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Также, как вариант:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом любо голову сложить!
Также существует следующий вариант припева:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
За царя, за веру буйну голову сложить!
В куплете про жену есть еще вариант:
Жена погорюет, выйдет за другого,
За мово товарища, как будто за меня…
казачий хор исполняет более «жесткий» вариант:
А жена узнает — выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня…
У Жанны Бичевской, и некоторых других исполнителей, встречается ошибочный вариант
Мне досталась пыльная, горючая земля
Также иногда встречается странная очередность куплетов — когда герой сначала умирает, а потом в него (и в его коня) попадает пуля.
В фильме 1942 года «Александр Пархоменко» «Любо, братцы, любо…» показана (и реально была) любимой песней Нестора Махно. Прозвучавшая в фильме песня приобрела значительную популярность, появились «танкистские» переделки песни:
Болванкой в танк ударило,
Болванкой в танк ударило,
Болванкой в танк ударило,
И лопнула броня.
И мелкими осколками,
И мелкими осколками,
И мелкими осколками
Поранило меня…
Ой, любо, братцы, любо,
Любо, братцы жить.
В танковой бригаде
Не приходится тужить…
Очнулся я в болоте,
Очнулся я в болоте,
Очнулся я в болоте,
Глядь вяжут раны мне.
А танк с броней пробитой,
А танк с броней пробитой,
А танк с броней пробитой,
Догорает в стороне.
Ой, любо, братцы, любо,
Любо, братцы жить.
В танковой бригаде
Не приходится тужить…
И вот нас вызывают,
И вот нас вызывают,
И вот нас вызывают,
В особый наш отдел.
Скажи, а почему ты,
Скажи, а почему ты,
Скажи, а почему ты,
Вместе с танком не сгорел.
Ой, любо, братцы, любо,
Любо, братцы жить.
В танковой бригаде
Не приходится тужить…
Вы меня простите,
Вы меня простите,
Вы меня простите,
Я им говорю.
В следующей атаке,
В следующей атаке,
В следующей атаке,
Обязательно сгорю.
Ой, любо, братцы, любо,
Любо, братцы жить.
В танковой бригаде
Не приходится тужить…
«Танкистский» вариант песни поёт один из героев пьесы Анатолия Софронова «Человек в отставке» (1956).
Утром вызывают в райполитотдел:
— Что же ты, зараза, вместе с танком не сгорел?
— Граждане-товарищи, — я им говорю, —
В следующей атаке обязательно сгорю!
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить…
Любо, братцы, любо.