01-07-2023
Счастье моё | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер | |
Автор сценария |
Сергей Лозница |
В главных ролях |
Виктор Немец |
Оператор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
127 мин |
Страна | |
Язык | |
Год | |
IMDb |
ID 1649378 |
«Счастье моё» — дебютный полнометражный кинофильм известного документалиста Сергея Лозницы. Это первый игровой фильм, представлявший Украину в конкурсной программе на Каннском кинофестивале.[1] Роуд-муви, действие которого происходит в современной постсоветской глубинке[2], рисует беспросветную картину отчуждения, жестокости и насилия, царящих в сердце этого общества.
Содержание |
Во время начальных титров показано, как тело человека в тюремной робе бросают в контейнер и заливают бетоном.
Лето. Молодой водитель Георгий едет на грузовике по трассе. Его останавливают гаишники, забирают документы и ведут оформлять нарушение. Пока один из гаишников пытается домогаться женщины из остановленной ими ранее легковой машины, Георгий незаметно забирает документы со стола и уезжает. К Георгию в кабину садится попутчик — старик, который рассказывает о случае, произошедшим с ним вскоре после войны (когда он возвращался с фронта, комендант вокзала отобрал у него чемодан с подарками невесте, после чего он убил коменданта); вскоре старик сходит. Далее на трассе возникает длинная пробка из-за аварии. К Георгию подходит молодая проститутка, которую он поит кофе с бутербродами и спрашивает, нет ли объездного пути. Георгий довозит её до рынка, где пытается дать ей денег на еду, однако она бросает деньги и оскорбляет его. Дальше Георгий едет по сельской местности в поисках объезда. Наступает ночь, мотор глохнет, так как кончилось топливо. К машине со спящим водителем подходят местные мужики, намереваясь украсть груз, что у них не получается, потому что Григорий просыпается. Якобы чтобы загладить вину они приглашают Георгия к костру поесть печеной картошки и один из них оглушает водителя дубиной по голове. Мужики разрезают брезент на кузове и видят, что там лежат мешки с мукой.
Зима. Георгий живёт в деревенском доме с цыганкой и её сыном; машина стоит во дворе дома. Он сильно оброс, медленно передвигается, заторможен и не разговаривает. Ездит на базар продавать муку с сыном хозяйки. Местный милиционер говорит цыганке, что машина в розыске и её «пассажир» тоже. На базаре Георгия избивают, а затем сажают в КПЗ, откуда он выходит ночью, когда другой задержанный убивает охранника. Цыганка продаёт машину и уезжает с сыном. Георгий бродит по деревне, затем его полузамёрзшего находит на обочине дороги тот самый старик, который ехал с ним на грузовике летом. Он приводит его домой. Приезжают военные, которым надо у кого-то оставить гроб с погибшим солдатом, который «отвоевался». Старик соглашается в обмен на шинель поставить подпись под документом о том, что погибший сдан родным. Георгий выходит из дома и находит труп старика с пистолетом в руке. Он берёт пистолет, выходит на трассу и садится к дальнобойщику. Ночью их останавливают на том же посту, что летом. Гаишники хотят привлечь их как понятых — перед этим они избили проезжавшего мимо майора милиции, который пытался им перечить, и хотят оформить его задержание. Когда гаишник продолжает жестоко избивать прикованного наручниками милиционера, а дальнобойщик и жена майора пытаются протестовать, Георгий убивает всех (пять человек) из пистолета. Он уходит по ночной трассе в темноту.
|
|
Большую часть затрат (45% бюджета) финансировал немецкий продюсер, позже к работе над картиной подключились голландские (10% бюджета) и украинские (45% бюджета) партнёры. Съемки картины проходили на Украине в Черниговской области. Звук записывали в Нидерландах. Немецкая сторона обеспечивала всю техническую составляющую: плёнку, камеру, осветительное оборудование и технических работников[3]. Оператором выступил Олег Муту («Смерть господина Лазареску», «4 месяца, 3 недели и 2 дня»).
По словам Сергея Лозницы, «все сюжеты в фильме реальны»[4]. Фильм создавался под впечатлением от слышанных им историй о современной России и о Великой Отечественной войне:
В картине «Счастье моё» нет ничего особенного, отличающего её от того, что вы можете прочесть на страницах газет. Почему они вас так не возмущают? Почему возмущает отражение этого в фильме? Перед вами поставили зеркало — можете отойти, а можете посмотреть.— С. Лозница[3]
Первая половина картины укладывается в один день, затем следует центральный для понимания фильма эпизод из истории великой войны (убийство учителя), после чего меняется временная структура — между сценами проходит большое, хотя не вполне определённое количество времени[4]. Из ста сорока планов сорок приходятся на последний 10-минутный эпизод, который призван ошеломить зрителя своей энергетикой[4]:
Герой, находящийся во второй части картины вне сознания, вдруг стреляет — не по причине возмездия (как подумали люди в зале, начав аплодировать), а из-за желания убрать все, что раздражает его вокруг. Это как крик без причины — но причина существует, она разлита в пространстве. <...> Общество, устроенное таким образом, обречено на самоуничтожение.— С. Лозница[4]
Фильм Лозницы вызвал оживлённую полемику в российской прессе. Ряд критиков увидел в фильме антироссийский памфлет. Например, Елена Ямпольская на страницах «Известий» назвала его «преступлением против национальной гордости, нравственности, да просто — человеческой брезгливости»[5]. Карен Шахназаров, возглавлявший жюри на «Кинотавре», посчитал фильм откровенно антироссийским, описав режиссёрское послание формулой: «надо перестрелять всех, кто живёт в России»[6]. Звучало также мнение, что режиссёр «сознательно балансирует на опасной грани едва ли не самого главного табу — переоценки нацизма»[7]. Роман Волобуев, отметив формальную безупречность фильма, рисующего «Бермудский треугольник размером в страну», высказывает протест по поводу одномерности его содержания: «Сперва это больно, потом удивительно, через час тупеешь и ничего не чувствуешь». Другая часть кинокритиков высказалась о работе Лозницы в положительном ключе:
Из западных комментаторов Антони Пэрис Грау (Сinentransit.com) углубился в рассуждения о стране, где основная масса населения «терпит историческое бедствие» и веками страдает от неотступно преследующих её «гнойных ран эндемического насилия»[11]. Манола Даргис (The New York Times) отметила высокое мастерство как режиссёра, так и оператора, особенно выделив сцену на сельском рынке, где героя «почти затопляет море грубых лиц и тел», и первую сцену на посту ГАИ, где камера одновременно фиксирует сразу несколько значимых для сюжета эпизодов. Мощная убедительность в изображении действительности, по предположению Даргис, — это и есть «счастье», о котором идёт речь в названии фильма[12]. Майклу Аткинсону (Village Voice) нарисованная Лозницей картина абсолютного зла и несправедливости напомнила ранние, инфернальные в своей мрачности романы Кормака Маккарти («Старикам здесь не место»). Как и подобает документалисту, Лозница больше доверяет камере, чем диалогам, предлагая зрителю самостоятельно заполнить ряд семантических лакун. В целом Аткинсон оценил «Моё счастье» как одну из главных кинопровокаций года[13].
Счастье моё (фильм, 2010).