Ланфранк (англ. Lanfranc; ок. 1010, Павия — 28 мая 1089 Кентербери) — архиепископ Кентерберийский (c 1070 года) и крупнейший религиозный деятель Англии XI века.

Происхождение и молодость

Ланфранк был по происхождению ломбардцем и родился в 1010-х годах в Павии. О детстве Ланфранка, его семье и первых шагах более подробно рассказывает Гервасий в своей «Истории архиепископов Кентерберийских». С юных лет Ланфранк был знаком с «ломбардским правом», так как его отец Ганбальд был правоведом и занимал приличную служебную должность в Павии. Очевидно, после его смерти это место унаследовал Ланфранк, который и познакомился ближе со средневековым правом. Позднее он переехал во Францию, где поступил учеником к Беренгару Турскому и впитал реформаторские идеи клюнийского движения середины XI века. Около 1039 года Ланфранк начал преподавать в церковной школе при соборе в нормандском городе Авранш, а в 1042 году стал одним из основателей аббатства Бек в юго-восточной Нормандии. Спустя три года он был избран приором этого монастыря. В школе при аббатстве обучались многие выдающиеся деятели католической церкви XI века, в том числе и будущий папа Александр II. Своей славе одного из главных центров ителлектуальной жизни Европы того времени аббатство Бек во многом было обязано Ланфранку, многие годы преподававшего в монастырской школе. Ланфранк вскоре получил широкую известность и завоевал значительный авторитет в вопросах богословия. На церковных синодах в Верчелли (1050), Туре (1054) и Риме (1059) он представлял ортодоксальное крыло священнослужителей и защищал традиционные представления о церковных догматах против сторонников реформистского подхода во главе со своим бывшим учителем Беренгаром Турским (в частности, в проблеме пресуществления). Возможно, именно доводы Ланфранка заставили Гильдебранда и других кардиналов осудить доктрину Беренгара.

Сближение с Вильгельмом Завоевателем

В 1050-х годах Ланфранк стал одним из ближайших советников нормандского герцога Вильгельма и его главным помощником в вопросах церковной политики. Очевидно, именно Ланфранк посредничал на переговорах герцога и папы римского по вопросу действительности брака Вильгельма и Матильды Фландрской и благодаря своему влиянию в Риме добился признания папой законности этого брака. В 1063 году Ланфранк стал аббатом недавно основанного Вильгельмом монастыря Святого Стефана в Кане. Несмотря на то, что он получил несколько предложений от пап Николая II и Александра II о назначении на высокие должности в папской курии, а также на пост архиепископа Руанского, Ланфранк не согласился оставить монастырскую жизнь, ссылаясь на свою неготовность к управлению церковью.

В то же время, в вопросах церковной политики и характера взаимоотношения светской и церковной власти традиционализм Ланфранка как нельзя более отвечал религиозным представлениям герцога Вильгельма. Центральным моментом церковной политики герцога была его убеждённость в том, что забота об управлении церковью является обязанностью светского правителя. Благодаря своей активной деятельности по искоренению злоупотреблений в жизни и практике священнослужителей Нормандии и почтению, с которым Вильгельм относился к церкви, герцогу удалось сохранить прекрасные отношения с папой римским, одновременно установив контроль светской власти над назначениями епископов и аббатов и распоряжением церковным имуществом в своём государстве. Григорианская реформа, продвигаемая папами-реформаторами второй половины XI века, предусматривающая централизацию религиозных институтов всех европейских стран под властью папы, абсолютно не соответствовала представлениям Вильгельма о правах и обязанностях монарха. Главным союзником герцога в вопросе укрепления власти светского суверена над религиозной жизнью страны стал Ланфранк, которому также были чужды реформистские идеи григорианцев. Однако ещё более важной задачей, решение которой было поручено Ланфранку, стало преобразование английской церкви в соответствии с требованиями времени и идеями Вильгельма после того, как в результате нормандского завоевания 1066 года Вильгельм стал королём Англии.

Архиепископ Кентерберийский

По всей видимости, ещё во время своей коронации Вильгельм Завоеватель планировал назначение Ланфранка архиепископом Кентерберийским.^[1] Однако некоторое время он был вынужден сотрудничать с англосаксонским архиепископом Стигандом, что обеспечивало признание Вильгельма англосаксами, составляющими подавляющее большинство духовенства Англии. Сам Ланфранк тоже, видимо, не стремился к тому, чтобы возглавить английскую церковь. Лишь смещение Стиганда в 1070 г. и прямое давление со стороны папы римского привели к избранию 29 августа 1070 года Ланфранка архиепископом Кентерберийским. В следующем году он получил паллий от папы, означающий его рукоположение.

Первым мероприятием Ланфранка на посту архиепископа было подчинение Йоркского архиепископства. Используя в том числе и поддельные документы^[2], Ланфранку удалось добиться в 1072 году признания папой римским примата Кентербери над всей церковью Англии, включая и Йоркское архиепископство, от которого были отторгнуты спорные диоцезы Средней Англии.

В год избрания Ланфранка архиепископом Кентеерберийским, архиепископом Йорка был назначен выходец с континента нормандец Томас (1070—1100 годы), «выдающийся епископ во всех отношениях», который удостаивается высоких оценок у Вильяма Мальмсберийского (в его сочинении «Деяния английских епископов») и Гуго, регента хора в церкви Йорка. Будучи сыном священника, который основал знаменитую церковную династию, а также был каноником и казначеем у епископа Байё Одо, Томас, по всей видимости, обучался в церковной школе Льежа. Один из самых образованных людей своего времени, он имел «незапятнанную репутацию в непорочности и чистоте» и, «подобно Ремигию, был выдающимся покровителем учеников и способных церковнослужителей». Когда он вступал в должность архиепископа, кафедральный приорат в Йорке выглядел опустошенным, собрание каноников — рассеянным, а его епархия разорена войной. Своей деятельностью Томас более чем возродил былое могущество Йорка. Он был достойным преемником Элдреда. Таким образом, Томаса по праву можно считать интеллектуалом, который своими решительными и активными действиями привел к процветанию архиепископство Йоркское.

Главенствующее положение в английской церкви ещё со времен папы Григория I Великого занимало архиепископство Кентерберийское. Именно Григорий I поручил Августину разделить Англию на две области, с кафедрами в Лондоне (которая впоследствии была заменена на Кентерберийскую) и Йорке. Каждая область должна была включать двенадцать епархий. Как отмечает Ф. Барлоу, «эта схема, исходящая из римской географии, была неудовлетворительной, так как область Йоркская никогда бы не смогла сравняться с провинцией Кентерберийской. Разумная попытка королей Мерсии создать третью область, с центром в Личфилде, которая бы охватывала южную область, успехом не увенчалась. Английская церковь осталась неравномерно разделенной: Кентербери, в одиннадцатом столетии, с двенадцатью или тринадцатью викарными епископами, был одним из крупнейших архиепископств в христианском мире. Йорк, с одним или двумя, был одним из самых маленьких».

Очевидно, некоторая обида со стороны архиепископов Йорка была, и в какой-то мере она была справедливой, однако, эти доводы мало интересовали кафедральный приорат в Кентербери. В одном из писем архиепископу Йорка Томасу Ланфранк называет его по всем установленным образцам «любимым братом и другом», и призывает «обоим прилагать усилия, чтобы жить друг с другом в братской любви, молиться друг за друга, и считать нужды одного за нужды другого». Таким образом, подобные традиционно вежливые и в целом стандартные обращения Ланфранка к своим адресатам характеризуют его как весьма учтивого и дипломатичного человека. Однако в некоторых письмах к римскому папе Ланфранк жалуется на архиепископа Йорка, который «его публично критиковал и лично оскорбил», а затем в присутствии папы произнес «публичные обвинения в его [Ланфранка] адрес». Спор заключался в следующем: со слов Ланфранка, архиепископ Йорка «не колеблясь потребовал изменить давно установившееся право отправления правосудия над определенными епископами, которых он пытался прикрепить к его собственной церкви». Для разрешения конфликта была привлечена даже «Церковная история» Беды Достопочтенного, что свидетельствует о чрезвычайном стремлении Ланфранка доказать свою правоту в любой ситуации (очевидно, он обладал такой чертой характера).

Если пойти ещё дальше и проследить истоки возникновения противоречий между Ланфранком и Томасом, то следует в первую очередь упомянуть об их споре, который состоялся в 1070 году сразу же после назначения обоих на архиепископские должности. Дискуссия была обусловлена борьбой за первенство в английской церкви между архиепископскими кафедрами Кентербери и Йорка. В то время как во главе нормандской церкви стоял один архиепископ Руанский, в Англии их было два. Это положение было непривычным для завоевателей, поэтому необходимо было, опять же по нормандскому образцу, признать верховенство одного архиепископства над другим. Кафедральный приорат Йорка оказался в подчиненном по отношению к Кентербери положении, что «не противоречило англосаксонской практике» и которое страстно хотели провести в жизнь Вильгельм и Ланфранк. Это решение встретило сильный отпор и кардинальное несогласие архиепископа Йорка Томаса, поскольку, на основании различных документов и сочинений Беды Достопочтенного, «оба архиепископства были равны по закону… и чтобы это опровергнуть, следовало найти действительно серьёзные доказательства». Томас не захотел принести обет послушания главе английской церкви Ланфранку, поскольку, он «не осведомлен о том, что его предшественники когда бы то ни было проделывали подобную церемонию по отношению к предшественникам Ланфранка». Когда Ланфранк в присутствии викарных епископов попросил Томаса принести ему обет послушания, последний «ответил, что он ни в коем случае не сделает этого» пока «не получит основания для этого требования и сможет увидеть доказательства, свидетельствующие о ее [церемонии] старине». Несмотря на все заверения Ланфранка о том, что «с древних времен этот ритуал строго соблюдался, Томас настоял на отказе». Таким образом, Томас удалился «непосвященным». Однако он отправился к Вильгельму Завоевателю (очевидно, как к высшей инстанции в данном случае), заявил ему своей протест и настоял на том, что как у него, так и у Святой Церкви есть все основания для подобного требования. Между Ланфранком и Вильгельмом состоялся разговор, после которого Томас «с нежеланием вернулся в Кентербери и смиренно исполнил то, что Ланфранк требовал от него». Учитывая дружественные отношения короля Англии и главы английской церкви, становится очевидным, что альтернативы у Томаса не было, даже несмотря на визит в следующем 1071 году, в Рим обоих архиепископов и его заверений римского папы относительно неправомерности подчиненного положения Йорка.

Тем не менее, паллий был вручен Ланфранку и он официально стал главой английской церкви. Любопытны доводы, которые приводит папе Томас в отношении равенства Йорка и Кентербери: «согласно постановлению Святого Григория, ни одна из областей не должна быть подчинена другой». Этот ответ очень разозлил Ланфранка, который в свое оправдание отметил, что Томас неверно трактует декрет Григория: «его слова относятся не к Кентербери и Йорку, а к Йорку и Лондону». Мудрый папа Александр II заявил, что это внутренние дела англичан, и постановил вынести этот вопрос на обсуждение всего Английского королевства в присутствии всех епископов и аббатов. Оба архиепископа явились к Вильгельму I на празднование Пасхи и «королевский суд вынес вердикт по данному вопросу». В конце концов, Томас лично принес обет Ланфранку в присутствии короля Вильгельма и его окружения, что означало смирение и готовность архиепископа Йоркского и впоследствии подчиняться постановлениям Ланфранка как главы английской церкви, а, следовательно, признание Йорка ведомым по отношению к Кентербери приоратом.

Таким образом, Ланфранку удалось добиться в 1072 году признания папой римским примата Кентербери над всей церковью Англии, включая и Йоркское архиепископство, от которого были отторгнуты спорные диоцезы Средней Англии. Происходит окончательное подчинение Йоркского архиепископства Кентерберийскому, и это становится свершившимся фактом.

Преобразования английской церкви

Одновременно с подчинением Йорка Ланфранк начал осуществлять программу преобразований в английской церкви. На синоде в Винчестере в 1072 году были утверждены меры против священнослужителей, допускающих отклонения в своей жизни от библейских канонов, и заложены основы создания организованной системы церковного управления на уровне диоцезов путём учреждения должности архидьякона и других функциональных постов в епископальной администрации. На синоде 1075 года в Лондоне было подтверждено запрещение симонии, «бродяжничества» священнослужителей, а также было принято важное решение о переносе епископских кафедр из деревень в города^[3]. В результате к концу XI века англосаксонская традиция «деревенских» епископов была изжита.

Винчестерский синод 1076 года уже проходил в условиях развёртывания в Европе григорианской реформы, однако его постановления отличаются умеренностью и желанием следовать традициями, что отражало эгалитарный подход Ланфранка и короля Вильгельма к идеям реформирования католической церкви. Это особенно ярко проявилось в вопросе целибата: синод предписал, что брачные отношения несовместимы со священническим саном, однако сделал исключение для тех священнослужителей, которые к этому времени уже имели жён или находились в иных формах брака. Несмотря на эту уступку, в целом постановление о целибате имело огромное значение и затронуло все церковные учреждения страны. На Винчестерском синоде также были приняты решения о запрещении перемещения священников в другие приходы без согласия епископа, назначения приходскими священниками монахов, а кроме того, было установлено, что объём прав светского феодала в отношении приходской церкви и её священника должен определяться по состоянию на период правления короля Эдуарда.

Однако главным достижением синода 1076 года в Винчестере стало его постановление, принятое по настоянию Ланфранка и короля Вильгельма, разделяющее светскую и церковную юрисдикцию. Этим был положен конец англосаксонской практике совмещения светского и духовного начал в судебной системе и учреждены независимые от светской власти церковные суды. Церковное право было отделено от общего, начался постепенный переход семейных отношений в компетенцию церкви.

Помимо законодательной роли, которую сыграл Ланфранк в развитии английской церкви ранненормандского периода, он имел огромное влияние на установление принципов и образцов жизни священнослужителей в стране. По духовному авторитету с Ланфранком не мог равняться ни один из англо-нормандских священнослужителей конца XI века. Архиепископ лично наставлял священнослужителей со всех концов страны в вопросах следования канонам и управления церковью, и в то же время защищал их интересы перед королём. Большое значение для развития английского монашества имело руководство для монастыря Крайст-Чёрч в Кентербери, написанное Ланфранком, в котором современные европейские образцы монастырской жизни были адаптированы к английской специфике. Ланфранк также провёл ревизию церковного календаря, устранив из него празднования англосаксонских святых, не удовлетворяющих общецерковным критериям святости. Именно на выбор Ланфранка ориентировался король Вильгельм при назначении аббатов и епископов, что обеспечило, с одной стороны, доминирование нормандцев в высшем английском духовенстве, а с другой стороны, соответствие церковной жизни страны религиозным канонам и европейскую перспективу. Благодаря архиепископу были пресечены злоупотребления светских властителей в отношении церковного имущества и узурпация ими старинных прерогатив тех или иных религиозных организаций, столь частые в первые годы после завоевания.

Роль Ланфранка в реорганизации английской церкви признавалась даже англосаксами: автор Англосаксонской хроники называет его «отцом и укрепителем монахов».

Деятельность Ланфранка, который «стал лучшим архиепископом Кентерберийским со времен Дунстана», на посту архиепископа кафедрального приората в Кентербери уже при жизни была в значительной степени отмечена его современниками. Высокую оценку, прежде всего как интеллектуалу и выдающемуся церковному деятелю, дает Ланфранку аббат Вестминстера и бывший монах Бека Гилберт Криспин, который в «Житии св. Герлуина», написанном около 1109 года, утверждает, что Ланфранк покончил с пороками английской церкви и привел её к процветанию. В переписке Ланфранк фигурирует прежде всего как наставник и старший брат другим священникам, разумный руководитель церковными делами для короля и папы. Гервасий дает описание плачущей и скорбящей Англии после ухода из жизни Ланфранка: «Только слезы, а не слова, могут выразить насколько велики были горе и потеря, которые понесла не только церковь в Кентербери, но и вся Английская Церковь». В Англосаксонской хронике под 1089 годом отмечается, что «в этот год почтенный отец и утешение монахов, архиепископ Ланфранк, ушел из жизни, но мы уверены, что он отправился в небесное королевство». Генрих Хантингдонский, автор XII века, в своей «Истории англов», говоря о событиях 1089 года, дает такую характеристику Ланфранку: «Архиепископ Ланфранк, выдающийся учитель священнослужителей и добрейший отец монахов, умер во время решения временных дел». Ордерик Виталий называет Ланфранка знаменитым ученым мужем, «умудренного в знании гуманитарных наук, чрезвычайно искушенного в благотворительности, благородности и во всех священных добродетелях, а также постоянно стремящегося раздавать пожертвования и совершать другие благородные поступки». Репутация Ланфранка — интеллектуала, которого Ордерик сравнивает с Платоном, распространилась «по всей Европе, и многие из Франции, Гаскони, Бретани и Фландрии торопились взять у него уроки». Таким образом, очевидно, что ещё при жизни авторитет Ланфранка бы непререкаем. После его смерти должность архиепископа Кентерберийского оставалась вакантной в течение более четырёх лет, пока её не занял не менее выдающийся представитель церкви, ученик Ланфранка, Ансельм. Видимость сохранения континуитета была несомненной. Ансельм оценил те основы, что были заложены его предшественником, и продолжил некоторые его начинания .

Возвращение кентерберийских земель

Одной из главных заслуг и несомненным достижением Ланфранка является возвращение ранее принадлежащих церкви, а впоследствии от неё отторгнутых, земельных наделов — т. н. «кентерберийских земель». Как известно, одним из последствий нормандского завоевания явилось масштабное изъятие церковных земель для раздачи нормандским рыцарям, которые отправились с Вильгельмом Завоевателем в Англию. Архиепископу Ланфранку удалось вернуть, прежде всего, в церковь Кентербери, все земли, которые нормандцы изъяли у церкви, наряду с другими земельными наделами, которые ещё до 1066 году были утеряны. Согласно Эдмеру, Ланфранк «обеспечил епископские кафедры связью с монашеским орденом, раздав земли и другие ресурсы, достаточные для поддержания жизнедеятельности монахов», а также способствовал их трансгрессии «от бедности к процветанию и от ничтожности к высокому положению». Более подробные сведения дает Гервасий в своей «Истории архиепископов Кентерберийских». Он отмечает, что Ланфранк «возвратил в Святую церковь Кентербери те, утерянные земли, что были отняты грабителями», а на «известном собрании английской знати и священнослужителей, которая произошла в Пенендене по инициативе короля, Ланфранк заявил в судебном порядке о конфискованных землях и вернул их, наряду с прочими вольностями и традициями». Именно в Пененден-Хит, о котором упоминает Гервасий, состоялась инициированная Ланфранком в 1070-е годы тяжба, «окончившаяся возвращением земельных владений кентских церквей, захваченных светскими магнатами».

К сожалению, старания архиепископа Кентерберийского оказались тщетными, поскольку Вильгельм Рыжий «конфисковал земли и доходы церкви Кентербери… и оставил архиепископскую кафедру вакантной в течение четырех лет». Ральф Дицето среди прочих заслуг Ланфранка особо выделяет то, что он «вернул двадцать пять маноров церкви Кентербери».

Таким образом, свидетельства хронистов позволяют сделать следующий вывод: возврат утраченных земель святой церкви Кентербери — одна из первых и неотложных мер, которую предпринял Ланфранк после посвящения его в архиепископский сан.

Идентичность Ланфранка

В одном из ранних писем прослеживается первоначальное отношение Ланфранка к Англии и её жителям: «В мое оправдание я не знал языка, и местные народы были варварскими… Словом, я согласился, я приехал, я вступил в должность. И сейчас я каждый день испытываю столько трудностей, притеснений и духовных страданий… Я постоянно слышу, вижу и чувствую беспокойство среди разных людей, несчастья и оскорбления, жестокость, скупость, лживость, падение Святой Церкви, что я утомился от моей подобной жизни и весьма глубоко опечален тем, что живу в такие времена». Очевидно, что оно менее, чем восторженное. Недовольство и неудовлетворенность Ланфранка увиденным выражаются в просьбе к папе, близкой к мольбе, освободить его «от рабской зависимости,… сбросить оковы с этой обязанности и позволить… вернуться к монашеской жизни, которую я люблю более, чем что бы то ни было». При этом одним из аргументов со стороны архиепископа является «верное служение [папе] в прошлом». В данном случае больше всего внимания заслуживает фраза gentiumque barbarum, которая отражает первоначальное отношение к англичанам не только не любившего Англию Ланфранка, но Ансельма и Ивона Шартрского. К тому же, «не стоит преувеличивать ту частотность, с которой в про-нормандских и континентальных источниках встречаются эти характеристики, наоборот, они вполне обоснованны, чтобы начинать говорить по меньшей мере о зарождающихся стереотипах». Именно эти стереотипы дадут о себе знать тогда, когда Ланфранк начнет проводить масштабные реформы в английской церкви по нормандскому образцу, о чём аббат Вестминстера Гилберт Криспин впоследствии (в начале XII века) скажет: «он запретил мирянам всю суетность и все разговоры, связанные с бесполезными варварскими ритуалами, и предписал наставлять людей в истинной вере и правильном образе жизни».

Вызывает немалый интерес одно из первых писем Ланфранка, в котором он называет себя «novus Anglus», что можно перевести как «новый», «новоиспеченный» англичанин. Эдмер в «Житии святого Ансельма» и Вильям Мальмсберийский в «Деяниях английских королей» характеризуют его как «rudis Anglus», то есть «грубый», «неученый», «невежественный», подчеркивая тем самым первоначальную некомпетентность архиепископа в английских делах. Эдмер, ведя речь о споре Ланфранка с Ансельмом по поводу святого Эльфхега, добавляет, что Ланфранк «был все ещё недостаточно осведомлен, и некоторые традиции, с которыми он столкнулся в Англии, не нашли признания у него, поэтому он изменил многие из них» (этот спор состоялся, как известно, около 1079 или 1080 года, то есть с момента появления Ланфранка в Англии прошло уже лет 10). В более поздних посланиях Ланфранка фигурирует выражение «nos Anglos» («мы англичане»). Разница в написании писем составляет примерно десять лет (1071 и 1081 годы соответственно), идентификация себя как прежнего нормандца и «нового англичанина» постепенно изменяется и Ланфранк начинает отождествлять себя с этнической категорией «англичане».

Тем не менее, архиепископ Кентерберийский по своему мировоззрению и мировосприятию до конца жизни останется именно нормандцем, и эта линия в его поведении будет ярко выражена (к примеру, отношение к местным святым). Хью Томас отказывает Ланфранку (как и его последователю Ансельму) в какой бы то ни было идентичности в принципе, так как, по его мнению, «ломбардец Ланфранк и бургундец Ансельм служили своего рода мостом между англичанами и нормандцами потому, что они точно не принадлежали ни к одной из групп», однако, «такие люди являются как раз таки пионерами в сфере принятия новых идентичностей». Соответственно, конфликт англичан и нормандцев — это прежде всего противостояние английской и нормандской идентичностей, которое «стало основным в первые годы после Завоевания». При этом «коллективные нормандские идентичности теоретически могли поглотить не-нормандцев и их местные идентичности, и именно подобное этническое разнообразие среди завоевателей в значительной степени ослабляло нормандскую идентичность», что кажется вполне логичным, когда идет речь о нормандской идентичности после 1066 года.

Идентичность Ланфранка повлияла и на его церковную деятельность. Пытаясь прийти к общему знаменателю, «он привел английскую и нормандскую церкви к довольно близкому уровню, таким образом, стимулируя культурную ассимиляцию. Поскольку, с одной стороны, Ланфранк идентифицировал себя как англичанин, он заявил о своей готовности по меньшей мере уважать некоторые местные традиции, но, с другой, идентифицируя себя частично как завоеванный, он практически бесспорно решил провести свои реформы в более привлекательном свете — так было проще заручиться поддержкой и верностью у местных священнослужителей».

Несмотря на самоидентификацию как англичанина («Anglus»), вся его деятельность в качестве главы английской церкви будет подчинена его устоявшимся взглядам и стереотипам, тем ценностным и мировоззренческим установкам, которые сложились у Ланфранка до 1070 года. Многие хронисты потому и называют Ланфранка «новым» («novus») англичанином, так как тем самым хотят подчеркнуть различия между англосаксами (англичанами) и нормандцами («новыми англичанами»). Таким образом, рецепция нормандского «церковного стиля» и репрезентация его на английскую действительность второй половины XI века оказались довольно небезболезненными для англосаксонской церкви, которая обладала «богатыми традициями и пользовалась уважением и влиянием во всем королевстве».

Ланфранк и культы местных святых

Одной из проблем, с которой столкнулся Ланфранк в качестве главы английской церкви, был вопрос, связанный с культами местных святых. По всей вероятности, по наущению Ланфранка аббат Ившема Вальтер собрал реликвии местного аббатства и предал их огню: те, которые не были объяты пламенем, и являлись, по его логике, истинными и, следовательно, в их честь следовало устраивать различные религиозные празднества и дни поминовения.

Ещё один случай, который отражает «антисаксонскую позицию» Ланфранка, описан Эдмером в «Житии святого Ансельма, архиепископа Кентерберийского». Эадмер приводит строки, из которых явствует, что около 1080 года между Ланфранком и Ансельмом состоялась дискуссия по поводу того, считать ли Эльфхега местным святым и мучеником или нет.

Однажды Ланфранк, архиепископ Кентербери, которого «в те времена никто не превосходил по авторитету и широте познания» сказал Ансельму, полного «святости» искушенного в теологии (который после смерти Ланфранка через четыре года займет его должность): «Это Англичане, среди которых живем мы, избрали себе определенных святых, которых они почитают. Но когда я задумываюсь о том, кем они были на самом деле, у меня не могут не возникать сомнения относительно их благочестия». В центре дискуссии, как отмечалось выше, оказалась святость Эльфхега, архиепископа Кентербери, убитого данами в 1012 году. Рассмотрим аргументы обоих сторон и проследим точку зрения Эадмера. Следует отметить, что данная беседа между двумя выдающимися церковными деятелями носила неформальный характер (familiarius), что, с одной стороны, свидетельствует о статусе рассматриваемого субъекта, а с другой, дает вероятное представление о механизме принятия Ланфранком связанных с церковью важных решений.

Ланфранка возмутил тот факт, что местные жители «почитают Эльфхега не просто как святого, но как мученика, хотя они не отрицают тот факт, что он был убит не за исповедь Господу, но так как отказался выкупить себя за деньги». Как известно, почитание мучеников, послужившее основой для выработки форм почитания святых, распространяется очень рано, уже в апостольский период и особенно усиливается во время массовых гонений на христиан в Римской империи. В XI веке о существенной разнице в толковании статуса мученика и святого и говорить не приходится: однозначно, мученики представлялись как разряд святых, прославляемых за мученическую смерть, принятую во время гонений за открытое свидетельство о своей вере во Христа, тогда как святыми считали особенно чтимых церковью лиц за их праведную жизнь, благочестие, стойкое исповедание веры и обладающих даром чудотворства. Учитывая факты из биографии Эльфхега и его как раз таки праведную жизнь, его с уверенностью можно отнести к разряду «святых». Но никак не «мучеников». Именно с этим Ланфранк и был кардинально не согласен. При этом он не отказывает Эльфхегу в высокой оценке, называя его «бесспорно, добродетельным человеком» и признавая в качестве его заслуги то, что «он мог получить эту сумму денег только ограбив своих собственных прихожан и, возможно, обрекая их на крайнюю нищету, но он предпочел умереть, чем согласиться на подобные условия». Ланфранку понятны мотивы, заставившие Эльфхега принять смерть, поскольку, как отмечает кентерберийский монах Гервасий в своей «Истории архиепископов Кентерберийских», «он [Ланфранк] был настолько щедр по отношению к бедным, что ежегодно раздавал в качестве милостыни пятьсот фунтов», к тому же он «был славным и скромным, щедрым в подаяниях, оплотом для бедных, защитником сирот и обездоленных, утешителем вдов и угнетенных», то есть в принципе, таким же, как и сам Эльфхег. Ланфранка беспокоила именно политическая сторона вопроса, тогда как Эадмер отмечает, что причины смерти Эльфхега намного сложнее, чем кажутся на первый взгляд. Однако аргументы Ланфранка по поводу сомнений в мученичестве Эльфхега кажутся вполне допустимыми и логичными.

Ансельм, по словам Эадмера, «отвечая прямо на четко поставленный ему вопрос, как один благоразумный человек другому», приводит в оправдание Эльфхега следующие аргументы. Во-первых, «очевидно, что человек, который без колебаний готов умереть, нежели совершать грех против Господа, даже по малейшему пустяку, гораздо в большей степени предпочтет умереть, чем гневить Господа, совершая тяжкий грех», к тому же гораздо бóльшим грехом кажется отрицание Христа, чем просьба об изъятии денег. Случай с Эльфхегом — наглядное тому подтверждение: он совершил наименьшее из всех зол, отказавшись выплатить требуемую сумму денег, и «впредь мы понимаем его замечательную стойкость, справедливость в его сердце, так как он предпочел отдать свою жизнь, чем отбросить милосердие и стать причиной разорения своих близких». Эдмер со слов Ансельма цитирует святого евангелиста Матфея: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит». Так, используя прием аллюзии, Ансельм намекает Ланфранку на совершенно справедливую святость Эльфхега, который не поддался никаким соблазнам и остался верен Христу до конца своих дней. Наиболее уместным аргументом, своего рода ultima ratio, Ансельм посчитал здесь приведение в качестве примера «главного мученика» Иоанна Крестителя, который «был убит не потому, что отказался чтить Христа, а потому, что отказался скрыть правду». Далее Ансельм задается вопросом: «а на самом деле, в чем разница в смерти за справедливость и в смерти за правду?», и подкрепляет свои рассуждения ссылкой на слова из Священного Писания о том, что Христос являет собой как правду, так и справедливость, следовательно, «тот, кто умирает за правду и справедливость, умирает за Христа, но тот, кто умирает за Христа, тот, по церковным законам, является мучеником».

Такая постановка вопроса может показаться по меньшей мере риторической, однако, как замечает Р. Сазерн, это в целом в духе ансельмовской философии и его философского трактата De Veritate («Об истине»), написанного около 1086 году, который разграничивает понятия rectitido (справедливость) от её близких форм veritas (истина в значении справедливость) и iustitia (справедливость в значении благочестие). Сазерн также приводит строки из его упомянутого трактата De Veritate, которые «покажут насколько аргументы Ансельма в 1079 году (время дискуссии между Ланфранком и Ансельмом) разовьются в его более позднем трактате»: «Итак, если праведность есть ни что иное, как справедливость, то ты имеешь определение праведности. И, поскольку мы говорим о справедливости, познаваемой одним лишь разумом, то взаимно определяют друг друга истина, справедливость и праведность. Так что тот, кто познал одну из них и не знал прочих, может через известную [ему] достичь познания неизвестных. Конечно же, тот, кто познал бы одну [из них], не может, пожалуй, не знать других».

Система доказательств Ансельма очень похожа на систему, которую практиковал древнегреческий философ V века до н. э. Сократ. Диалектика Ансельма перекликается с диалектикой Сократа: используя те же приемы, Ансельм стремится установить истину в диалоге путем противоборства мнений. В конкретном примере от сократовской философии подходят следующие рассуждения: невозможно поступать мужественно или благочестиво, не зная, что такое мужество или благочестие; поступок только тогда имеет моральный смысл, когда человек совершает его осознанно и по внутреннему убеждению и т. д. Эльфхега уже потому можно считать добродетельным, что ему как никому другому были известны значения этих понятий, к тому же при наличии альтернативы он вполне осознанно выбрал смерть. С учением Сократа Ансельм, очевидно, знакомился через труды Платона, так как «известно, что Ансельм точно знал одну из работ Платона»; а с учением самого Платона — через «работы Святого Августина и книги из монастырской библиотеки Ланфранка».

Таким образом, Святой Эльфхег ipso facto праведно пострадал за справедливость как Святой Иоанн за правду. Ланфранк, выслушав доводы своего оппонента, отмечает «тонкость и проницательность его ума», и соглашается с тем, чтобы «впредь Божьей милостью чтить Святого Эльфхега всем моим сердцем как замечательного мученика Христа». Так, доводы ученика убедили учителя, и Ланфранк постановил написать житие этого святого, что и было осуществлено Осберном «уже после смерти Ланфранка в 1089 году, в том числе в связи с восстановлением или введением праздника Перенесения мощей св. Эльфхега». И именно Ансельму, подчеркивает Гервасий Кентерберийский, мы обязаны тем, что «он восстановил торжественное празднество в честь святого мученика Эльфхега». В конце концов, заключает Эдмер, «Ланфранк из любви к мученику в знак одобрения санкционировал и постановил, чтобы его [гимн в честь Эльфхега] пели в Святой Церкви Господней, и в знак уважения к немаленькой известности имени мученика».

Крайне любопытна позиция самого Эдмера, биографа Ансельма, который и повествует нам о происходящих событиях. Участникам спора он дает высокую оценку, называя Ланфранка, не иначе как «преподобным прелатом», а Ансельма его «другом и братом, с которым он был одного мнения». Однако Эадмер отмечает, что Ланфранк, будучи современником нормандского завоевания, был в то время очень плохо информирован («был в то время недостаточно искушенным в этом вопросе») об английских традициях, и подобное более чем пристрастное отношение к англосаксонским святым яркое тому подтверждение. Далее он прямо обвиняет Ланфранка в том, что тот зачастую без веских на то оснований и даже прибегая к обману и жульничеству, изменил, согласно своим воззрениям, многие английские традиции. Стараясь быть максимально объективным, Эдмер, будучи монахом и регентом хора кафедрального приората Кентербери, подходит к вопросу «исторически» и замечает, что «случай, связанный с Эльфхегом — не единственный» и что «были и другие, гораздо более существенные». Самого Эльфхега Эадмер называет «истинным христианином», который выступил против «неверующих гонителей» и пытался наставить их на путь истинный, при этом сойдя с пути безбожия и неверия. Очевидно, автор «Жития…» занимает сторону Ансельма — так подробно он приводит в доказательства его аргументы, к тому же в заключении отмечает, как Ланфранк «с любовью» к Эльфхегу стал чтить его культ. Итогом дискуссии можно признать то, что, несмотря на согласие Ланфранка сохранить и по-прежнему чтить культ святого Эльфхега, в конечном итоге им были переработаны и исправлены церковный календарь Святой Церкви аббатства Кентербери, отменены многие празднества в честь местных англосаксонских святых: остались только культы святых Августина, Эльфхега и, вероятно, Дунстана. Однако на протяжении XII века многие англосаксонские святые были реабилитированы, а по замечанию С. Г. Мереминского, «самое позднее — к концу 1080-х годов большинство прелатов континентального происхождения осознало необходимость пропаганды культов местных святых. Многие из них с этой целью заказывали новые агиографические сочинения».

«Казус Эльфхега» наглядно демонстрирует, как этнические мотивы переплетаются с религиозными и политическими, при этом именно последние задают тон остальным и являются стержневыми. Исключительная важность этого случая заключается как раз в том, что культ Эльфхега — один из немногих, которому удалось сохранить свое место при новом «режиме», к тому же этот пример демонстрирует сам механизм принятия Ланфранком решений по важнейшим церковным делам. Отношение же Ланфранка к культам местных святых — вопрос дискуссионный, но вероятнее всего, идентификация себя как нормандца, а не англичанина, несмотря на всяческие заверения как самого Ланфранка, так и прочих нарративных источников, даст о себе знать вплоть до окончания пребывания им на должности архиепископа Кентерберийского.

Политическая деятельность

Если в отношении внутренней организации церкви и религиозной жизни в Англии король полагался на Ланфранка, то в отношении внешней политики архиепископ строго следовал курсу, заданному Вильгельмом Завоевателем. Необходимость для короля в его поддержки папством отпала после завершения завоевания и смещения Стиганда. К григорианской реформе Вильгельм относился с подозрением и не желал никакого умаления королевских прерогатив в церковной сфере. Вильгельм даже запретил поездки английских епископов в Рим. Сам Ланфранк, несмотря на острую нужду папы в его поддержке, ни разу с 1072 г. не посетил Вечный город. В конфликте Григория VII и императора Генриха IV король Вильгельм и Ланфранк сохраняли строгий нейтралитет.

Ланфранк активно участвовал в политической жизни внутри страны. В 1075 г. он фактически исполнял обязанности вице-короля Англии в период поездки Вильгельма в Нормандию и сыграл существенную роль в подавлении «мятежа трёх графов», убедив Вальтеофа, одного из его лидеров, отказаться от выступления и сдаться на милость короля. В то же время Ланфранк укрепил Дарем и други замки восточного побережья, опасаясь датского вторжения.

После смерти короля Вильгельма I в 1087 г. Ланфранк обеспечил переход престола к его второму сыну Вильгельму II Руфусу, несмотря на недовольство значительной части англо-нормандской аристократии. Во многом благодаря поддержке, оказанной Ланфранком и английским духовенством Вильгельму II во время восстания баронов во главе с Одо, епископом Байё, в 1088 г., король смог подавить мятеж и укрепиться на престоле. Однако спустя год, 24 мая 1089 г. архиепископ Ланфранк скончался.

Примечания

Литература

• Англосаксонская хроника
• История средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096). Сост. М. М. Станюкевич. — М., 2001.
• The Letters of Lanfranc Archbishop of Canterbury. Ed. by H.Clover and M.Gibson. Oxford, 1979. P. 30 — 178
• Пти-Дютайи, Ш. Феодальная монархия во Франции и в Англии X—XIII веков. — СПб., 2001.
• Stenton, F. Anglo-Saxon England. — Oxford, 1971
• Southern R. W. Lanfranc of Bec and Berengar of Tours // Studies in Medieval History presented to F. M. Powicke. Oxford, 1948. P. 27 — 48
• Gibson M. Lanfranc’s ‘Commentary on the Pauline Epistles’ // Journal of Theological Studies, 22 (1971). P. 86 — 112
• Kissan B.W. Lanfranc’s Alleged Division of Lands between Archbishop and Community // English Historical Review, 54 (1939). P. 285—293
• Bates D. Review: Lanfranc: Scholar, Monk, Archbishop // English Historical Review, 120 (2005). P. 433—435
• Barlow F. The Monastic Constitutions of Lanfranc // English Historical Review, 117 (2002). P. 1309—1310
• Healy P. A Supposed Letter of Archbishop Lanfranc: Concepts of the Universal Church in the Investiture Contest // English Historical Review, 121 (2006). P. 1385—1407
• Gibson M. Lanfranc’s notes on patristic texts // Journal of Theological Studies, 22 (1971). P. 435—450
• Robinson J.A. Lanfranc’s monastic constitutions // Journal of Theological Studies 10 (1909). P. 375—388
• Llebermann F. Lanfranc and the antipope // English Historical Review, 16 (1901). P. 328—330
• McGovern J.B. Lanfranc’s Forgeries, Notes and Queries, 157 (1929). P. 115
• Hayward P.A. Some Reflections on the Historical Value of the So-called Acta Lanfranci // Historical Research, 77 (2004). Р. 141—160
• Cowdrey H.E.J. Lanfranc: Scholar, Monk, and Archbishop. Oxford, 2003
• Pfaff R.W. Lanfranc’s Supposed Purge of the Anglo-Saxon Calendar // Warriors and Churchmen in the High Middle Ages. Ed. by T.Reuter. London, 1992. P. 95-108
• Rubenstein J. Liturgy against History: The Competing Visions of Lanfranc and Eadmer of Canterbury // Speculum, 74 (1999). P. 279—309
• MacDonald A. J. Lanfranc: A Study of His Life, Work and Writing. Oxford, 1926
• Ходячих С. С. Vita Sancti Lanfranci Архиепископа Кентерберийского и состояние английской церкви (на материале «Писем Архиепископа Ланфранка») // Историк и его дело: судьбы ученых и научных школ. Сборник статей Международной научно-практической конференции, посвященной 90-летию со дня рождения профессора В. Е. Майера. Ижевск, 2008. С. 466—475
• Ходячих С. С. Дискуссия Ланфранка и Ансельма о святом Эльфхеге (на материале «Жития святого Ансельма» Эадмера Кентерберийского) // Материалы докладов XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» / Отв. ред. И. А. Алешковский, П. Н. Костылев, А. И. Андреев. Секция «История». Подсекция «История средних веков, нового и новейшего времени» — М.: МАКС Пресс, 2009. С. 40—42.
• Ходячих С. С. Ланфранк и Ансельм о культах англосаксонских святых: казус beatus Ælfegus (на материале «Жития святого Ансельма» Эадмера) // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. Журнал научных публикаций. — 2009. — № 5. — С. 92—96.